— Я пойду с ней, — говорю я быстро. — Если можно, — добавляю я.
— Конечно. Я скажу ей.
Мой дядя в последний раз обнимает меня и выходит. Пока он идет, я смотрю на него, представляя, что произойдет завтра. Все может быть настолько плохо, как думаю. Все не может быть настолько плохо, как сказала Хизер. Просто не может.
Мой отец должен быть в порядке.
Он должен быть в порядке.
Ребекка закрывает дверь в нашу комнату и запирает ее. Затем, снимает обувь, сдергивает с себя одежду и забирается в кровать. Я тоже раздеваюсь, выключаю свет и присоединяюсь к ней на кровати.
— Ну, привет, — радостно говорит Ребекка.
— Привет, соседка по койке.
— Как дела?
— Сейчас лучше.
— Сейчас, когда ты голая в постели со своей лучшей подругой?
— Да, лучше, — хихикаю я.
Мы с Ребеккой обе бисексуалки, и мы никогда не рассказывали об этом. Почему-то мы всегда были с другими людьми, и, по правде говоря, я была помешана на Тони. Тем не менее, быть перевертышем, — значит, что нам нравятся наши тела. Нагота не странная и не непривычная для нас, и спать обнаженными для нас естественно. Мы обе считаем, что спать в одежде очень неудобно, так что мы спим обнаженными.
— Хочешь поговорить об этом?
— О папе?
— Обо всем: о нем, Тони, о том, что ты почувствовала, когда вернулась.
— Обычно, я бы сказала тебе отвалить, но, по правде говоря, чувствую себя подавленно. Я давно здесь не была. Это было давно, когда я встретилась с последствиями своего решения.
— Могу я задать тебе вопрос?
— Конечно.
— Ты сожалеешь, что ушла?
Слова Ребекки повисают в воздухе, пока думаю о них. Сожалею ли я, что покинула Вулф Сити? Часть меня скажет да. Часть меня скажет, что я никогда не должна была уходить, что должна была разобраться с нашими с Тони проблемами. Часть меня скажет, что я должна была упорнее бороться за него, что должна была найти путь сквозь все это.
Но есть другая часть меня, которая эгоистичная.
Существует другая часть меня, которая рада, что я жила в мире далеком от моей семьи, от людей, которых знаю, от людей, с которыми у меня было общее прошлое. Часть меня рада, что получила возможность изучить мир самостоятельно. Часть меня рада, что я смогла вырасти.
— Я сожалею о том, как ушла, — честно отвечаю я.
— А что ты думаешь, ты бы изменила?
Слова Ребекки не осуждающие, что я ценю. Она искренне любопытствует, так что я могу ей рассказать. Осознание бьет меня, и я представляю, когда это изменилось. Когда мы впервые встретились, я отказывалась говорить о чем-либо.
