— За базаром следи, баклан! — гневно вскрикнул помощник смотрящего, доходяга в наколках на пальцах. — Не усугубляй, ответить нечем будем. Попридержи ботало.
Плотно сидящие на кроватях, за столом и на полу бандерлоги громко загалдели, выражая общее недовольство Волковым. Атмосфера напиталась агрессией, повисла угроза расправы.
— Тихо, братва! Вопрос непростой, — размышлял Кубик вслух. — Не определился еще товарищ, к какой масти примкнуть. — Он думал, как предотвратить беспорядки. — Постановляю! Пока профессор переезжает в угол на карантин. До выяснения его темного прошлого. Собирай матрац и располагайся поближе к дальняку. Пока его не трогать. Есть желающие заступиться за него? Понятно. Работа ведется, сидельцы, на днях ситуацию просветим, и будет решение. Если, профессор, будешь буреть — до утра не проживешь. Всё! Жди.
Занавес задернулся — спектакль закончился. Публика вернулась к своим повседневным делам: варили чифир, играли в карты и шахматы, читали или писали, потихоньку ссорились и ругались. Казалось, что судилища и не было. Олег медленно собрал вещи и перенес их в указанное место.
Он листал книгу, но буквы не складывались в слова. Мысли блуждали и путались. Ждать. Он сказал «ждать». Волков знал, что осужденных за сексуальные преступления в тюрьме опускают, то есть насилуют и превращают в особую касту отверженных. Самое ужасно, что ничего нельзя будет доказать, когда откуда-то поступит решение. Ничего! И его природная ирония и способность изощренно унижать людей тут однозначно сработают против него. За любой намек, оскорбление или обвинение придется отвечать здоровьем. Сарказм на грани оскорбления, то, чем он занимался всю жизнь, тут может закончиться трагически. Словно вся выпущенная за жизнь желчь большим потоком возвращается к нему, угрожая утопить. Первобытные порядки, вне закона и права, кроме одного — права сильного. Зазеркалье жизни в застенках оказывалось более реалистичным и справедливым, чем жизнь вне их. Оскорбил — отвечай, и прятаться не за кого. Именно местный реализм определил доктору наук место возле зловонной дырки в полу, заменяющей унитаз, и то до поры до времени.
***
Медленно перелистывая книгу, Олег дожил до вечера. Свет погасили, и к нему пришел покой. Народ устроился ночевать, постепенно разговоры смолкли, курение прекратилось. Из разных углов камеры уже доносился храп, кто-то крутился на кровати, кто-то ругался во сне. Он только задремал, когда почувствовал боль в ноге от удара. Открыл глаза. Над ним стоял человек:
