— Хватит, Тимошин, остановитесь! — строго приказал Токарев. — Объясняю вам ситуацию. Кольцо, с которым вас взяли, — с убийства. Или вы говорите, откуда оно у вас, или вы становитесь подозреваемым в убийстве, или в соучастии, или в сокрытии. В любом случае вы сядете надолго. Вариантов нет. Можете истерить, можете в камере подумать, но говорить придется. Камера ваша будет одиночной со всеми условиями, критику мы приняли. Но надо говорить.
— Я никого никогда не убивал!
— Я верю вам, но улика убийственная. Вы, как человек опытный, должны понимать. Ваша версия про баню не проходит. Убийство было совершено неделю назад, в прошлый понедельник. Вы же умный человек, зачем вам брать на себя то, чего вы не совершали? Скажу вам больше: мы знаем, кто передал вам кольцо. Человек из нашей системы, работник полиции. Говорите, пока он не заговорил первым. Сотрудничество вам зачтется, тем более вы ни в чем не виноваты. Попросил продать — вы пошли в ломбард к знакомому. Здесь преступления нет. Просто вы его боитесь, но не больше же пожизненного заключения? Итак, где вы были в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое?
— Не помню! У меня голова болит, не могу думать. Вы вспомните, где были неделю назад? Сходу. Дайте мне время.
— Вспоминайте, но учтите, что, если надежного алиби у вас нет, вы становитесь подозреваемым в соучастии в убийстве. Заодно вспомните, где, когда, при каких обстоятельствах вы познакомились с участковым инспектором, капитаном полиции Кухарчуком?
— Вы с ума сошли! При чем тут я? Я кольцо нашел. Не знаю я никакого капитана! Вы не докажете мою причастность. Алиби-шмалиби, сами доказывайте. Презумпция невиновности! Всё! Больше ни слова не скажу. Ведите в камеру или отпускайте.
— Ну, как знаете. Не думаю, что вашу работу на нашего сотрудника правильно поймут в местах заключения. Я надеялся, вы умнее. Наверное, он вам очень дорог, раз вы за него готовы так пострадать. В камеру его, оформляйте этап в СИЗО! Пусть завтра забирают, — обратился Токарев к Федорову. — Потом Кухарчука берите и везите сюда. Сдал он его, не сдал — какая разница, что подумает. Пусть сами разбираются — не наше дело. Надоели! Нам убийство раскрывать надо, — потом Тимошину: — Кухарчук вам кольцо передал? Кухарчук? Мы всё знаем!
Тимошин при последних словах задергался, глаза его побелели и забегали, он сделал движение остаться. Его раздирали сомнения, он ждал, что следователь как-то дожмет его, поможет решиться, но уговаривать Токарев побрезговал. С признанием, которое готово было вылететь из его уст, но так и не вылетело, Тимошина увели в обезьянник.
