Впрочем, эти чувства лишь промелькнули на лице Дурайда – и он опять превратился в бесстрастного ученого.
– Твои глаза лучше моих, цветочек. Как ты думаешь, что это за символ?
Ройан заглянула через плечо и принялась изучать иероглиф на фотографии, который не смог разобрать муж. Сначала она просто рассматривала его, потом взяла увеличительное стекло и продолжила вглядываться.
– Кажется, Таита подкинул новую криптограмму собственного изобретения, чтобы поиздеваться над нами.
Она говорила о древнем авторе так, будто он был милым, но порой несносным другом, который живет неподалеку и любит подшутить.
– Значит, придется разгадать, – объявил Дурайд довольным тоном.
Он обожал эту игру. Она составляла смысл его жизни.
Супруги трудились над манускриптом до поздней ночи. Именно в это время работа особенно спорилась. Порой они переговаривались на арабском, порой – на английском. Им было все равно. Куда реже звучал французский, их третий общий язык. Оба получили образование в университетах Англии и Соединенных Штатов, вдали от «этого самого Египта». Ройан очень нравилось выражение «этот самый Египет», которое Таита часто употреблял в рукописях.
Она чувствовала странную близость с древним египтянином. В конце концов, Ройан была его прямым потомком, поскольку происходила от коптских христиан, а не от арабов, завоевавших эту страну всего четырнадцать столетий назад. Арабы только пришельцы в Египте, а ее родословная восходит к временам фараонов и великих пирамид.
В десять часов Ройан сварила кофе, поставив турку на печь, которую растопила Алиа, прежде чем вернуться в деревню к собственной семье. Они пили сладкий, крепкий напиток из тонкостенных чашек, заполненных до середины гущей, и разговаривали как старые добрые друзья.
Для Ройан их отношения и были дружбой. Она познакомилась с Дурайдом, когда вернулась из Англии, защитив диссертацию по археологии, и нашла работу в Департаменте древностей, директором которого и был ее нынешний муж.
Ройан являлась ассистентом Дурайда, когда он открыл гробницу царицы Лостры в Долине царей, построенную около 1780 года до нашей эры, и была разочарована не меньше его, когда выяснилось, что гробница разграблена еще в незапамятные времена. Все, что осталось, – роскошные фрески, покрывавшие стены и потолок склепа.
И именно Ройан фотографировала росписи за каменной плитой, на которой раньше стоял саркофаг, когда отвалился кусок штукатурки и глазам археологов открылась ниша, в которой находилось десять алебастровых кувшинов. Каждый из них содержал по свитку. И все их написал и поместил туда раб царицы, Таита.
