Мы с Сергеем были рады избавиться от Жука, однако мой отец чрезвычайно беспокоился, что Леонович окажется недостаточно строгим и толку от наших тренировок будет немного. Ему казалось, что у Станислава Викторовича мало опыта.
Но когда мы начали с ним работать, все изменилось и катание снова стало доставлять нам удовольствие. Первым делом он попросил Марину Зуеву вернуться и снова быть нашим хореографом. Она восстановила программу на музыку Дюка Эллингтона, которую сделала для нас в 1985 году, ту, что Жук запретил нам катать, поскольку считал ее слишком сложной.
Там было больше танца, больше работы для ног, больше хореографии и больше удовольствия, чем в любой другой программе, которую мы до сих пор катали. Марине, Леоновичу, Сергею и мне завидовали все фигуристы, потому что мы так прекрасно друг друга понимали, часто смеялись и получали удовольствие от совместной работы. Если Сергей пропускал тренировки, что с ним по-прежнему иногда случалось, Леонович никогда на него не кричал. Вместо того чтобы разозлиться, он говорил:
— Ты понимаешь, что из-за твоего вчерашнего отсутствия Марина, Катерина и я не могли работать?
Леонович всегда называл меня «Катерина» — единственный из всех; видимо, считал, что так я буду чувствовать себя более взрослой. Он частенько повторял:
— В этом деле, Сергей, участвуешь не только ты.
И Сергей перестал пропускать тренировки. Точнее, перестал пропускать их один, потому что мы взрослели и он стал меня подбивать прогуливать занятия вместе. Мы отправлялись на рыбалку или катались на водных лыжах на Волге. Сергей всегда считал, что, кроме льда, у нас должно быть и многое другое, что нельзя замыкаться только на тренировках и работе.
В 1987 году мы победили в чемпионате страны и поехали на европейские соревнования в Сараево. Тем летом мы выучили очень трудный элемент, который называется подкрутка в четыре оборота: Сергей подбрасывал меня в воздух, я делала шпагат, потом сводила ноги, делала четыре оборота в воздухе, а после этого он должен был меня поймать. Никто, кроме нас, этого элемента не делал, он отнимал много сил — был скорее выматывающим, чем сложным. Врачи измерили мой пульс после его исполнения — он превышал двести ударов в минуту. Мне приходилось вращаться так быстро, что один раз я нечаянно попала локтем Сергею в бровь — через несколько секунд глаз заплыл и закрылся, а на следующий день у него на лице красовался огромный черно-синий кровоподтек.
