— Ты слышишь? — громкий шёпот друга.
Ночь, на часах… а хрен его знает, сколько на часах, мобильного телефона, оюбычно лежащего рядом с кроватью, в изголовье, нет, часы на стене против выхода стоят, батареек не было, других часов тоже не было. Точного времени в нашем маленьком мире не было.
— Ага, слышу. Опять шуршат, **ки.
— Зажги лампу, они всё равно не боятся света.
Обычно керосинка стоит в углу, на полу, чтобы никто не запнулся и не перевернул, но в этот раз мы поместили её на комод, рядом с фонариком.
— Хорошо, — чиркаю спичкой, поджигаю спирт, вертаю колёсико.
Две крысы, копии вчерашних, сидят между нашими кроватями, смотрят на Димку. ***ть. У меня по спине бегут мурашки.
— Что-то они не спешат к мышеловкам.
— А я тебе говорил, не поведутся они на твой Король Артур, — и оказался прав, — Этим господам мясо подавай, человечину, — хранящие неестественную неподвижность зверьки внушали мне иррациональный страх, — По старинке, табуретом?
Злополучный стул лежал возле моей кровати; я поднял трёхногого инвалида, перевернул его оставшимися ножками вверх. А ведь если смотреть на вчерашний инцидент с его точки зрения, именно он будет главным пострадавшим. Бедный стул потерял в бою ногу, теперь он не может служить, не способен выполнять своё ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ. Его жизнь потеряла смысл! Это печально.
— Не, щас, — о чём-то размышлявший друг оживился, развернулся на кровати лицом к крысам, в правой его руке начал разгораться огнешар.
— Э, ты чего удумал! — поспешно отодвигаюсь к стене, прикрываю ладонью глаза, — Пожар собрался устроить?
— Да не, вряд ли, — отмахнулся “охотник”, выпуская снаряд.
Крысы смотрят в глаза приближающейся смерти; расстояние в метр, нет, пол метра, он ведь отпускает снаряд в конечной точке замаха. Доля секунды, пламя шипит, обжигает шкуру, выжигает глаза, разлетается в стороны, по полу, в нос бьёт запах палёной шерсти, ***ть, тут же керосинка на комоде, в полуметре, аааргх.
Х — предусмотрительность.
Огонь спадает, слегка дымится свисающий с моей кровати обожжённый кончик простыни. На полу два обгорелых трупика, эти партизаны что, умирали молча? Внезапно один из кусков жаренного мяса поворачивает голову, это выглядит так сюрреалистично… я опускаю на него табурет. Добивающий. Тишина.
— А у меня новый уровень! — в голосе друга радость, удивление.
— Что?
— Смотри, — тычок пальцами в татуировку, — Блин, ты же не видишь.
По словам ушастого, римская цифра один на его плече превратилась в двоечку, это случилось в момент убийства крысы. Плюс, естественно, слышимый лишь ему звук угольника.
