— Вот они! — приглушенно крикнул Грайчук и кивнул головой в сторону густых зарослей кустарника.
Браконьеров было четверо. Сбросив с плеч мешки на землю, они сбились в кружок. Видимо, совещались.
— Вот что, Филимон, — сказал Берендеев сержанту, — попытаемся задержать их на берегу. Если кинутся через реку, беги следом. Держись вон на тот мысок с ветлами, — переходя на «ты», прапорщик указал рукой на ориентир. — Жердь ни в коем случае не бросай. Весной река шутить не любит… Ну-у, держись! — во всю мощь своего старшинского голоса крикнул Берендеев.
Грайчук рванулся в сторону браконьеров. Как и предполагал прапорщик, у них возникло замешательство. К реке кинулся лишь один, парень высокого роста. Трое других повернули обратно в сторону леса.
Берендеев, несмотря на свой далеко не молодой возраст, бежал прытко, как давно уже не бегал.
Прибрежную кромку воды первым вброд одолел высокий парень. В горячке он бежал напрямик, не опасаясь за тонкий, ставший рыхлым лед, сплошь покрытый водой.
«Так, чего доброго, уйдет», — подумал Берендеев и еще быстрее устремился за ним, однако в скорости все равно уступал: возраст сказывался, вдобавок бежать мешал шест, которым он, как и Грайчук, вооружился по совету Пахомыча.
Константин Сергеевич хорошо видел, как парень, шлепая сапогами по воде, выбежал на подозрительно подсиненный участок ледяного покрова, Берендеев даже ругнулся про себя, а вдогонку прокричал:
— Куда тебя несет, непутевый? — Хотя в груди прапорщика и проснулся горячий порыв погони, ему стало жаль парня, который мог угодить под лед. «Ловкий ведь, черт, — подумал о нем Берендеев, — такому штурмовая полоса нипочем. А он, поганец, на преступную дорожку стал».
В следующую секунду лед под ногами парня проломился, и он очутился по грудь в воде. Каким-то чудом он удержался руками за неровную кромку льда и теперь барахтался, пытаясь выбраться из полыньи.
Опасаясь, что и сам он окажется в таком же положении, Берендеев лег на лед и заскользил по-пластунски к попавшему в беду человеку. Холодная вода насквозь пропитала его одежду, леденила разгоряченное тело. Облизывая пересохшие губы, он крикнул уже не зло, а, скорее, обнадеживающе:
— Держись, парень!
До полыньи оставалось метров пять. Константин Кузьмич толкнул шест парню. Тот рукой ухватился за него, рывками передвинул так, что сам оказался посередине. Затем, вцепившись в шест двумя руками, подтянулся, как на перекладине, и с трудом вылез на лед. Да так и застыл в неподвижности.
