«Завишу ли я от чешуи змеи, от крыла кузнечика?»
Тень
– Пустите! Ай!!!
Зажатое меж узловатых пальцев стражника ребячье ухо закрутилось в винт и даже, кажется, немного хрустнуло. Телли взвыл и завертелся, словно уж под сапогом.
– Пусти, зараза! Больно же…
– А с’час ещё больнее будет! – рявкнул на это стражник и обернулся на шум: – Сорока, мать твою! Где ты там?! Хватай паскуду!
Что-то рухнуло с телеги, брызгами взлетели черепки разбитого горшка, завизжала баба на возу, добавляя шуму в общий переполох. Ближайшая к воротам лошадь заржала, взвилась на дыбы, ударила копытами, взметая пыль. Дышло телеги лопнуло с громким треском, возчик отчаянно выругался и бросился вперёд, хватая поводья. Не ухватил, упал и вдруг попятился на четвереньках, раскорякой, разинув рот и выпучив глаза.
– Матерь Божья! – взвизгнул он, вскочил и бросился бежать.
Из-под повозки выскользнуло что-то маленькое и зелёное и вприпрыжку понеслось к воротам. Следом, растопырив руки и нелепо приседая, бежал Сорока – коренастый кривоногий бородач лет тридцати пяти, с огромным красным носом, загнутым крючком. Случайный прохожий шарахнулся прочь и спешно прижался к стене. И было отчего!
Сорока гнал дракона.
Точнее, не дракона, а дракончика. Тот был зелёный, желтопузый, трёх с небольшим локтей длины от носа до хвоста и походил бы на большую ящерицу, когда б не маленькие крылья на спине, которые, впрочем, больше мешали ему, чем помогали.
– Закрывай! Клаас, закрывай! Ах, чтоб тебя!..
У самых ворот тварь притормозила, развернулась и галопом припустила вдоль телег, расшвыривая песок и конские яблоки. Сорока поскользнулся и шлёпнулся в пыль.
– Чего ты возишься?!
– Да не поймать никак! – пропыхтел Сорока, вставая и отряхиваясь. – Уж больно вёрткий, зараза…
– Ульриха позови, чтоб тебя…
– Не троньте его! Рик, беги… ой-ёй!
Боль была ужасной. Телли стиснул зубы и проклял час, в который он решил довести двух стражников до белого каления, увлёкся и пропустил момент, когда Рик, вторую неделю сидевший не жрамши, упёр из караулки баранью ногу, чуть не схлопотал алебардой по башке, выронил добычу и пустился наутёк, сея панику среди крестьян и возчиков. Телли бросился на помощь… и сам увяз.
По самые уши.
А с ухом и впрямь дело было худо – пальцы стражника напоминали твёрдостью олений рог. Телли уже и не пытался протестовать, лишь вяло трепыхался и повизгивал.
