В ужасе Франсиска отшатнулась от зеркала. Неужели это она? Убитая горем, в трауре... За последние годы траурный наряд стал привычным для Франсиски настолько, что она его уже и не замечала, и не задумывалась о нём. Он словно прирос к её коже. И лишь однажды, когда дерзкий Фарина вероломно взволновал её сердце, Франсиска подумала о том, что не вечно же ей носить траур по мужу. Но и тогда она решительно прогнала от себя эту мысль, потому что память о Марсилиу была для неё священна. А теперь вдруг всё перевернулось, всё предстало в ином свете.
— Ты всю жизнь обманывал меня, и даже после смерти насмехался над моей доверчивостью, — грустно произнесла Франсиска, ещё не избавившись от привычки обращаться к покойному мужу не мысленно, а вслух. — Но больше я не дам тебе повода для насмешек, — добавила она твёрдо и решительным жестом сорвала с себя чёрное траурное платье.
После этого неодолимое желание уснуть покинуло Франсиску окончательно. Она стала лихорадочно рыться в шкафу, перебирая старые платья и примеряя их одно за другим. К счастью, за годы траура она не похудела и не располнела — все платья были ей впору, но гардероб нуждался в существенном обновлении.
«Завтра же поеду в город и накуплю себе модных платьев», — решила Франсиска.
Вздохнув наконец с облегчением, она устало опустилась на кровать и тотчас же уснула безмятежным сном, чтобы затем очнуться в новой, совершенно иной жизни, лишённой былых иллюзий и заблуждений.
Вернувшись со свидания и увидев погром в гостиной, Беатриса испуганно закричала:
— Мама! Мама, ты где?!
Ответа не последовало, и Беатриса побежала в спальню матери, но войти туда не смогла – дверь оказалась запертой изнутри.
— Мама, ты здесь? Открой,— позвала Беатриса и вновь не услышала ответа, потому что Франсиска всё ещё спала крепким сном, а дверь защёлкнула автоматически, даже не заметив этого.
Беатриса же представила страшную картину: в дом ворвались грабители, надругались над портретом отца, а с матерью… Господи, что же они сделали с матерью?
Полная самых худших опасений, она помчалась за помощью к брату, и Маурисиу тоже пришёл в ужас, услышав её сбивчивый рассказ.
— Только бы она была жива! — воскликнул он и тотчас же бросился спасать Франсиску.
Когда они с Беатрис вбежали в гостиную и стали громко кричать: «Мама, где ты? Отзовись!» — Франсиска наконец проснулась. Понимая, что ей предстоит неприятное объяснение с детьми, и не желая выглядеть в их глазах жалкой и растерянной, она попыталась привести себя в порядок перед зеркалом, но внезапно услышала страшный грохот в дверь — это Маурисиу взламывал её силой, чтобы проникнуть в комнату матери.
