– А как же другие родственники? У вас их должно быть много.
– Мы уехали в город, – сказал Петр. – И надолго потеряли связь и с этим местом, и с Ермилом, и с остальными.
– Получается, все, что вы знаете о его жизни и смерти, вы знаете от бабушки Софьи. И из метрик. То есть очень мало.
– Так и есть. Но знаете, – сказал Ольга, – лучше всего на свете вы помните бабушкины сказки, какие-то отдельные фразы. Я до сих пор помню ее голос, хотя сама уже старуха.
– Да, – согласился я. – Давайте попробуем вспомнить, что она говорила о святом Ермиле.
– Для нее он не был святым. То есть был, но не так, как для всех этих людей, – сказал Петр. – Она говорила, что он был очень уважаемым в деревне человеком. Вернулся живым с какой-то войны, что по тем временам было почти чудом.
Петр грустно улыбнулся и взял Ольгу за руку.
– Да, – поддержала Ольга. – Это и сейчас, наверное, чудо. А дальше было вот что. Деда причислили к шахте, чтобы вести разведку.
– Разведку?
– Так она говорила. И за это платили. Но это продлилось совсем недолго.
– И что случилось?
– Деду было видение, – сказала Ольга, оглянувшись на седовласого брата. – Ну, так говорила бабушка. Хотя теперь-то в это можно, наверное, поверить?
– Думаю, да, – ответил я.
– А мы не верили, – сказал Петр. – Никогда всерьез это не принимали.
– Теперь можете поверить, – улыбнулся я. – И что же было? Какое видение?
Ольга вздохнула.
– Ермил Федотыч видел в поле оленя со светящимися рогами.
Я вздрогнул, слова Ольги задели меня.
– Представляешь, Петр, – обратилась она к брату, – наш дед и правда мог его видеть. Этого оленя.
– Да, – протяжно вздохнул старик. – Да уж.
– И что случилось дальше?
– А дальше, как говорила бабушка, олень убежал в лес, но дед услышал в голове своей голос, который сказал: «Не ходи в шахту».
– Поразительно! – воскликнул я.
Было сложно сдерживать свои эмоции. Я смотрел на брата и сестру, и мне хотелось одновременно смеяться и плакать. Такой радостный момент. Эти воспоминания и их чувства, какими бы они ни были, по своей форме это был чистейший поток искренних чувств.
– Да, – сказала Ольга. – Правда, поразительно. Дочь Ермила, наша тетя Алимпиада, была единственной, кому он это тогда рассказал. Даже не знаю, почему. Она была совсем маленькой.
– И что же?
– А на следующий день, когда Ермил ушел утром в шахту, – продолжил Петр трясущимся голосом, – бабка Софья и тетя Аля были в поле. Когда рассвело, вдруг бабуле стало дурно. И она говорит: «Аля, доченька, мне нехорошо. Что-то плохое произошло».
