— Не понимаю.
Александр пристально посмотрел на Сандру, ожидая дальнейших объяснений.
— Больше всех на свете мой отец ненавидит твоего, потому что сеньор Сезар Толедо посадил Клементину да Силва на двадцать лет в тюрьму!
Александр был потрясен. Теперь многое ему стало ясно. Но сеньор да Силва мог бы прямо сказать ему об этом, а не порочить свою дочь…
Глядя на просветлевшее лицо Александра, Сандра поняла, что добилась того, чего хотела, и перешла ко второй части своей завоевательной программы: приникла и поцеловала его. На этот раз победа осталась за ней. На следующий день Александр отправился в архив, взял дело да Силвы и внимательно изучил его. Все было так, как сказала Сандра. Свидетель Толедо добился того, чтобы обвиняемому дали самый большой срок, который был предусмотрен по этой статье, хотя убийство было совершено в состоянии аффекта и наказание могло быть ограничено пятью годами.
Александр заинтересовался мотивами, которые заставили его отца так поступить. Что же скрывалось за толщей лет? Какая вражда? Какая ненависть?
Вечером после ужина он принялся расспрашивать отца о Клементину.
— Ас чего ты вдруг вспомнил про это чудовище? — недовольно спросил Сезар. — Он убил двух человек, и я был этому свидетелем.
— Я знаю, что ты был свидетелем, я внимательно изучил дело, — сказал Александр, — но уверен, что у тебя были и какие-то личные мотивы. Без них ты бы не настаивал на двадцати годах. Ты знал его до этого, между вами была вражда?
— Нет, конечно. Я и знаком-то с ним не был. В то время я уже работал в строительной фирме, и мы отмечали сдачу очередного дома. Прямо на месте и отмечали. Сидим, выпиваем, шутим, смеемся, и вдруг гаснет свет. Я побежал выяснить, что с электричеством, и вдруг услышал между этажами крики, побежал туда и увидел: на площадке лежит залитый кровью человек, а рядом извивается женщина, и добивает ее лопатой этот самый Жозе да Силва. Только я еще не знал, что его так зовут. Я на него кинулся, скрутил, запер в кладовку и вызвал полицию. Полагаю, что так поступил бы на моем месте всякий порядочный человек. А что я должен был сделать? Помочь ему убежать? Прораб так и считал. Он мне все уши прожужжал: зачем да зачем? Ты, мол, сам на себя беду навлек. Теперь и ты тоже так считаешь?
— Да нет, отец, ты меня не понял. Я тебя ни в чем не обвиняю, и ты вообще тут ни при чем. Я тебе толкую про да Силву. Для того, чтобы требовать для него той или другой меры наказания, нужно было сначала узнать, что предшествовало преступлению.
