— Посмотри мне в глаза, Клара!
Клара медленно подняла на него глаза.
— Извини, Энрики, я не хотела сделать тебе больно. Просто слетело с языка…
Энрики, не спуская с нее ледяного взгляда, сказал, отчеканивая каждое слово:
— Я давно подозревал, что именно ты подсунула Вилме ту проклятую записку. Ты только тем и занимаешься, что суешь нос в чужие дела. Ты — синий чулок, поэтому моя жизнь кажется тебе развратом. Но это — моя жизнь, и я не позволю тебе вмешиваться в нее. — Энрики окинул Клару презрительным взглядом. — Может, ты сама на меня глаз положила?..
— Какой же ты подлец, Энрики! Прекрати говорить мне гадости, — Клара потеряла над собой контроль. — Что ты знаешь обо мне?
— А кто еще мог оставить записку на кухне? Кто, кроме Луизы и тебя, бывает там?
— Как ты мог обо мне такое подумать?! Мы живем вместе столько лет, мы выросли вместе, а теперь ты говоришь мне, что всегда подозревал меня в подлости. Ни тебе, ни твоим братьям, ни одному человеку в доме не приходит в голову мысль, что я тоже человек! Не стул, не стол, не диван. Я нормальный человек и требую к себе человеческого отношения.
Анжела встала перед Энрики, под ее осуждающим взором он смутился и замолк.
— Извинись перед Кларой. Нельзя так обвинять человека, у тебя нет никаких доказательств.
Зазвонил мобильный Энрики, он извинился и стал слушать. Краска медленно сползала с его загорелого лица.
— Комиссар, я все понял...
Он повернулся к женщинам.
— Гильерми арестован по подозрению в убийстве.
Сезар стоял у окна и любовался белыми шапками альпийских гор, извилистой излучиной Зальцха, позеленевшими от времени крышами домов и башней ратуши. Ему нравился вид этого чудесного по красоте городка у подножия Альп. Но внутреннее беспокойство не приносило того ощущения покоя, которое он искал. Сезар отвернулся от окна и с тоской посмотрел на стоящую к нему спиной жену.
Марта дулась на него весь долгий путь до Зальцбурга. Молчала либо огрызалась. В конце концов, Сезару надоело убеждать жену в беспочвенности ее ревнивых придирок, и он тоже замолчал. Постепенно между ними возникла полоса отчуждения, которую они никак не могли преодолеть. Поочередно они делали попытку примирения, но неизбежно каждый из них натыкался на несогласие другого мириться именно сейчас, в данную минуту. И каждая неудачная попытка отбрасывала их все дальше и дальше друг от друга. Сезар снова прокручивал в голове изреченное Мартой в течение последних двух суток: «Я все делаю для того, чтобы мы хорошо жили», «Я уверена, что тень этой женщины постоянно лежала между нами», «Ты никогда не любил меня!», «Тебе очень нравится ощущать себя порядочным человеком, хозяином своего слова...»
