— Я люблю его, люблю, — по-прежнему рыдала Клара.
Но Анжела уже задумалась и прикусила язычок.
— Говорила же я тебе, что нельзя связываться с преступниками! — вместо утешения повторяла она, и было видно, что думала она совсем не о несчастьях Клары. Они сидели притихшие, погрузившись каждая в свои мысли, как вдруг раздался телефонный звонок. Клементину разыскивал Клару.
— Я знаю, она у тебя, мне нужно с ней поговорить.
— Мне не о чем разговаривать с преступником, — отвечала Клара.
— Объясни ей, что я давно отказался от мести, давным-давно, потому что встретил ее, — умоляющим голосом говорил Клементину. — Анжела! Ты слышишь меня? Ты ей передашь это?
— Она больше тебе не верит, — холодно отвечала Анжела. — Да и мне трудно поверить человеку, который провел за решеткой двадцать лет.
Клементину бросил трубку и помчался к Аженору. Он-то думал, что отец давным-давно все уничтожил. С какой целью он переставил сундук к себе вместо того, чтобы от него избавиться? Но сейчас они распростятся с ним навеки, и тогда Клементину с чистой совестью предстанет перед Кларой. Ей уже не в чем будет его обвинять. Не останется ни одной улики.
В доме Клементину застал очередной скандал. Аженор гонялся за Жамантой, а тот убегал с какой-то фотографией.
Клементину на ходу вырвал фотографию из рук Жаманты, взглянул на нее и застыл: его бывшая жена смеялась над ним из объятий Аженора.
— Что это? — спросил он, держа маленький кусок картона с брезгливостью, словно гусеницу.
Аженор со вздохом сказал:
— Я давно хотел поговорить с тобой, да все времени не было, да и повода тоже.
Он забрал из рук сына фотографию и сунул в карман.
— Я с ней был знаком до тебя, сынок, и она хоть и была никчемной женщиной, была моей единственной любовью. Но я не хотел жениться на ней, потому что понимал, с кем имею дело. И страшно злился на тебя, когда ты женился на ней. Она вышла за тебя, чтобы поиздеваться надо мной, только и всего. Клементину сидел как пришибленный: только таких откровений ему не хватало!
— И ты хочешь сказать, что ты с ней…
— Да. Я не мог устоять перед ней. Если она хотела, то хотел и я. — Аженор смотрел прямо перед собой, словно бы видя перед собой прошлое. — Это любовь, сынок.
— Слава Богу, нет, — сказал Клементину. — Любовь — это совсем другое, и я это понял только сейчас.
— Со своей Кларой? — спросил старик.
— Да, — кивнул Клементину. — Знаешь, — продолжал он, намереваясь от слов перейти к делу и вывезти, наконец, сундук, который мешал ему и дышать, и жить, который поссорил его с Кларой, но тут старик сообщил ему нечто такое, из-за чего он даже и о сундуке забыл.
