А все-таки иные девы носили мечи.
Справедливости ради отметим, что традиция делала исключение для девы из знатного рода, дочери вождя. (См. напр. в новогородских былинах: «Она семени была богатырского».) Но это особый случай: избыток милости бога, дарующего воинскую силу и удачу, изливается на дочь. А для простой девушки, чьи предки не были ни вождями, ни даже воинами, перейти к занятиям, свойственным иному полу, — нарушение извечных установлений, то есть безумное святотатство или колдовство. Чтобы отважиться на это, нужны были совершенно особые причины.
Этнография в мире духов
С первых же строк ясно, что героине «Валькирии» не дождаться от автора подарка вроде знакомства с эльфами. Роман сугубо реалистичен, место и время конкретизированы. Совсем непохоже на фэнтези, а похоже на нечто исторически-развлекательное.
«И сюжет-то какой пошлый! Любила незнамо кого, знакомых мужиков — не любила (сразу видно, что баба писала!), все хотела чего-то, а кого — опять же не знала, завела себе меч и стала им всех крошить, да будто мало еще пошлостей, вместо того чтобы, как подобает истеричной девственнице, закончить свой жизненный путь бесславной смертью в преклонном возрасте — нашла-таки свою истинную любовь! Да меня при десятом упоминании Того, кого она всегда ждет, едва не вырвало! «Азбука» рехнулась, что приняли эту рукопись. Дамские сантименты. На свалку».
А теперь поговорим серьезно.
Внешний план, действительно, прост. Любила, ни разу не встретив, ждала, искала и наконец-то встретила. Прошла через положенные испытания («как в басне», или, для недоброжелателей, — как в дамском романе): расставание с родными, с собственной женской сущностью, испытание кровью, предательством, бой со смертью — и в конце, как полагается, награда.
Но есть еще кое-что. Мир Валькирии — мир, в котором проклятье за вину пращура лежит на потомках, живые могут видеть и слышать мертвых, ледяная вода и железо карают виноватых и милуют правых, меч исцеляет нанесенную рану, а гейсы, будучи нарушенными, неизбежно мстят. Все это не менее реально (и значительно более важно, с точки зрения и героев, и автора), чем горькие девичьи слезы. Мы имеем дело с миром, в котором материализована чудесная сторона действительности.
Парадоксально, но факт: когда об этом заходит речь, именно те, кто осуждают «Валькирию» за отсутствие «фэнтезийного» элемента и несоответствие жанру, начинают разъяснять, что все это чистой воды этнография, в меру добросовестное изложение верований того периода, а гибель нарушившего гейс или знающего свою неправду на божьем суде легко объяснить психологическими причинами… Словом — ведут себя как Жорж Бенгальский и гражданин Семплеяров во время сеанса черной магии. Жаждут разоблачения. Что ж, сейчас будет разоблачение.
