Во всей чеченской эпопее Путина — это уже субъективно — читались эти, и только эти, содержание и форма его действий. Здесь Путин — органический политик. Он делает то, что хочет сам и что в большинстве своем жаждет страна сегодня, после 8 лет ельцинизма.
В каком-то смысле политика Путина — это каток истории.
Но сровняет ли он вообще российское политическое поле или проложит на нем некие магистрали, оставив в неизменности уже возникший демократический пейзаж, — это вопрос.
Каждый на этот вопрос отвечает сам. Я — скорее оптимист, чем пессимист.
Хотя, конечно, до конца еще не ясно, будет ли Путин следовать антиельцинизму как догме или разовьет его как творческое учение, не убивающее все в практике своего предшественника.
Независимая газета, 13.09.2000
Какое у нас тысячелетие на дворе?
(Сегодня еще второе, а послезавтра уже третье)
Завершался последний год второго тысячелетия по принятому современным человечеством летоисчислению. И естественно, моя статья в последнем в 2000 году выпуске «Независимой газеты» была посвящена переходу России из второго тысячелетия в третье.
Но 2000 год был ещё и первым годом президентства Владимира Путина, приход которого в Кремль, бесспорно, стал главным политическим событием 2000-го в России, а как через некоторое время выяснится, и в мире. И обойти это событие в своей предновогодней статье я не мог.
Россия переходит в третье тысячелетие так и не познавшей себя до конца — одни за правое дело, другие за левое, а вместе — все кружатся на месте (извините за стихи). В головах у большинства либо сумбур, либо смиренная усталость.
Между тем последние 15 лет, начиная от горбачевского апреля 1985-го, дают нам, по сути, полную парадигму всех реально уже случившихся и соответственно единственно возможных в будущем сценариев развития страны. Даже только ельцинские 9 лет заключают в себе весь фундаментальный цикл традиционного российского исторического круговорота: начав как революционер и реформатор, БН закончил застоем, почти равным брежневскому.
И всегда так у нас. Черного российского кобеля не отмоешь добела. Если это и банальность, то, извините, не моя, но гениальная.
Все наши реформы всегда имели главным итогом либо развал страны, либо гниение, начинавшееся непременно сверху.
Но сказанное не означает, что повода для оптимизма нет.
Он есть, если только научиться, наконец, смотреть на жизнь (человека, России, человечества) трезво.
Большевики были романтиками — оттого и выродились в надзирателей ГУЛАГа. Они верили в идеального человека, который не пьет, не ворует, общечеловеческие ценности (мировую революцию и всеобщее равенство) ставит выше материального благополучия своей семьи.
