— Почему вы думаете, что свежий взгляд ничего не даст? — невольно обиделась я. — Если эта информация такая секретная, что на архивы за все время существования академии вы разрешения дать не можете, то хоть за последние лет двадцать. Пожалуйста…
Последнее слово я выговорила со всеми умоляющими нотками, на которые оказалась способна. Ректора мое рвение к знаниям смягчило.
— Да вам и не нужно столько, — сказал он. — Ладно, за последние сто лет подпишу. Действительно, вдруг у вас что получится, а мы сразу палки в колеса ставим. Но чтобы я один из первых узнал о результате!
Он грозно помахал в мою сторону ручкой и подписал разрешение. Сияющая магическая печать придала документу завершенный вид и подарила мне надежду, что совсем скоро мне удастся узнать, учился ли здесь брат Штефана. Но не тут-то было. Архив оказался закрыт на обеденный перерыв. Это сколько же я просидела в приемной?
С обеда архивистка пришла в благодушном настроении, которое не испортило даже выданное ректором разрешение на пользование архивом. Она внимательно его изучила, даже поводила над листом перстнем-артефактом, но этим и удовлетворилась.
— Вот видите, инорита, — наставительно сказала она, — не так это было и сложно.
— Не сложно, но долго, — улыбнулась я.
— В работе с архивами спешка неуместна, — не разделила она со мной веселье. — Нужно придерживаться установленного порядка, иначе это будет не архив, а склад папок. Если вы, конечно, улавливаете разницу.
Она строго на меня посмотрела, и я поспешила ее заверить, что понимаю разницу и что не собираюсь нарушать заведенный в архиве порядок. Мне нужно-то — просмотреть несколько дел и выписать из них необходимую информацию. Что-то портить, менять местами или вырывать листы я не собираюсь. Она немного смягчилась и открыла дверь в архив.
Я думала, она мне вынесет сразу стопку дел и забудет на время о моем существовании. Но не тут-то было. Принесла она мне только пять штук и все время, что я их изучала, не сводила с меня пристального взора, словно я только и ждала, когда она отвернется, чтобы изрисовать чуть пожелтевшие от времени листы неприличными символами. Папки были как раз с начала того срока, разрешение на который мне выдал ректор. Сто лет назад дела в архиве велись столь же безупречно, как и сейчас.
— Вы же личные данные выписывать не будете? — уточнила она зачем-то.
— Конечно, — убедительно ответила я. — Только пол, возраст и обстоятельства, сопутствующие потере Дара. И возвращению, если таковое случилось.
