Сеньор Кловис, все еще стоявший на пороге в ожидании карточки, согласно закивал головой.
- И вот тут, по всей комнате, валялись бы портреты сеньора Кловиса? – Все дружно рассмеялись, представив себе привратника в графическом виде. Марсия села на стул. – Первый раз со мной такое. Меня никто никогда не рисовал. А тут столько моих портретов. Очень странное ощущение, как будто ты взял часть меня без моего разрешения.
Волнение еще не оставило Марсию. Она пыталась скрыть его и без умолку тараторила, рассказывая Элизеу об индейцах, которые, страшась потерять душу, запрещают себя фотографировать.
- Я думал, ты сделаешь какое-нибудь замечание, попросишь что-нибудь подправить – нос или ухо. А если ты считаешь, что я ворую твою душу, - на, забери их. – Элизеу всучил рисунки Марсии.
- Ладно, не сердись. Но я все равно хочу знать, зачем тебе столько моих портретов? Только не рассказывай, что, если бы не я, ты бы рисовал сеньора Кловиса.
- Скажу, только сначала заполню эту карточку, нельзя заставлять сеньора Кловиса столько ждать!
Элизеу быстро заполнил бланк и пошел отдать его привратнику.
Через открытую дверь до Марсии доносился голос Кловиса, который уговаривал Элизеу не закрывать дверь квартиры. Девушка слышала смех Элизеу – он никак не мог взять в толк смысл такой странной просьбы. Но вернувшись, дверь все-таки не закрыл.
- Я так поняла, сеньор Кловис заботится о моей репутации? – рассмеялась Марсия.
- Ты бы слышала, каким тоном он просил меня не закрывать дверь, впрочем, я и не собирался ее закрывать.
- Вот и правильно, как только ты мне объяснишь, зачем тебе мои портреты, я сразу уйду. Начинай!
Элизеу оглянулся на девушку, выражение ее лица было удивительным – радость, чуть приподнявшая уголки ее пухлых губ, смешивалась с ожиданием, застывшим в огромных серых глазах. Она стояла перед незашторенным окном, и солнечные лучи плавно огибали ее фигурку, блуждали в распущенных волосах и создавали вокруг нее сияющий ореол. Перед художником стояла сама юность – трепетная, чистая и нежная.
- Не двигайся, не меняй выражение лица, стой на месте. – Элизеу схватил лист бумаги и карандаш.
Марсия исполнила его просьбу, но через полчаса выражение ее лица стало беспокойным:
- Элизеу мне пора!
- Молчи, я рисую губы.
- Но я опаздываю! – Марсия взглянула на рисунок. – Элизеу, это же прекрасно!
Художник недовольно откинул портрет и заходил по комнате, расправляя уставшие руки:
- Неплохой портрет, но все равно я вижу тебя по-другому. Представь, что ты пытаешься достать с дерева манго. Берешь лестницу, лезешь, карабкаешься, вот он, плод, совсем рядом, и вдруг – бах! Вместо манго в руке пучок травы! Я испытываю то же ощущение. Мне казалось, что сейчас все получится, я поймаю твою душу. – Он отбросил портрет. – Но я опять что-то упустил – твоей души здесь нет!
