— Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, Верноместь? — повернулся Пами к старшему.
— Я очень благодарен вам за все, что вы для меня сделали, паша. — Речь верзилы гортанностью напоминала язык его предков.
— Для меня большая честь помогать сыновьям Белорозы.
Дусс беспокойно посмотрел на брата.
Что-то в лице Верна заставило предположить, что оно покраснело бы, если бы не кровоподтеки.
— Даже сыну Вандока, рожденному от публичного изнасилования?
— В том нет твоей вины. Скажи, как ты относишься к Вандоку?
— Мне хочется убить себя от сознания, что я тоже его отпрыск, — буркнул здоровяк. — Он просто чудовище.
— Будь у тебя шанс, пошел бы ты войной на него?
Верзила скривил разбитые губы.
— С радостью!
— Но возможно ли это? — возбужденно спросил младший.
Пами вздохнул:
— Три дня я только об этом и думал. Честно говоря, я не думаю, что нам это удастся. Варвары сильны. Поднять народ и еще раз потерпеть поражение будет ужасным преступлением. На то, чтобы подготовиться к этой войне, если такое вообще возможно, уйдут годы. Впрочем, я должен признать, что сыновья Белорозы смогли бы поднять больше сторонников, чем любой другой вождь.
— И сын Вандока? — презрительно бросил Верн.
Даже увалень-грузчик был не так глуп, как казалось, или это его умный брат как следует наставлял его. Он коснулся самой сути проблемы.
Пами пригубил вино. Нет, это невозможно. Сбрей старшему брату бороду, выкрась ему волосы черным, и все равно в нем безошибочно узнают варвара.
Что тогда с младшим? Он был неглуп и достаточно молод, чтобы учиться, хотя список вещей, которые необходимо знать вождю повстанцев, сам по себе может смутить кого угодно: стратегия, тактика, снабжение, финансы, экономика, риторика, политика… Скорее всего паренек даже не знал пока таких слов. Он и говорил-то на родном языке не очень хорошо.
Сколько времени потребуется? Дуссу нет еще четырнадцати. Десяти лет, возможно, и хватит — но Пами уже пятьдесят. Он может и не дожить.
— Я спросил моего бога, что я могу сделать, — печально произнес он. — Баргар велел мне выслушать Дусса и верить ему. Я поверил тебе, сынок! Я продолжаю верить тебе, и я чту своего бога. Но чаяния моего народа его мало интересуют. Он бог моей семьи и никого больше. Он может просто пытаться облегчить мою скорбь, дав мне надежду, и я вижу, что не могу поверить в нее. Это безнадежно. Как бы я ни желал вышвырнуть варваров с родной земли и восстановить свободу и демократию, мой ответ — нет.
