— Я постарела? — простодушно спрашивает Фэл.
— Нисколько.
— Стала еще уродливей?
— Ты прекрасна.
В контексте тотальной некрасивости Фэл эту фразу можно считать оскорблением, но она не обижается на Габриеля, лишь легонько ударяет его пальцами по губам.
— Ты — дамский угодник! И ты невыносим.
— А ты прекрасна, —
продолжает настаивать Габриель. Сердце его сжимается, и на глаза наворачиваются слезы. —
Я люблю тебя.
Слишком смело для людей, которые видятся второй раз в жизни, пусть они и родственники, но Габриель чувствует именно это: любовь. И еще нежность. К женщине, чьи письма не оставляли его ни на день, чьи письма были свидетелями его взросления и поддерживали его в одиночестве, утешали и развлекали, заставляли верить, что жизнь, несмотря ни на что, — забавная штука. Письма Фэл — ох уж эти письма!.. Написанные стремительным, четким и ровным почерком, они — единственные — составляют альтернативу вязким и сумеречным шрифтам Птицелова, не дают Габриелю зарыться в эти хляби окончательно.
В первое десятилетие Фэл явно побеждает.
Габриель испытывает к ней любовь еще и поэтому.
— Я люблю тебя, — шепчет Габриель и, что есть силы, стискивает в руках тщедушное теткино тело. — Как хорошо, что ты приехала!
— Эй, полегче, племянничек, ты меня раздавишь!
— Прости.
Габриель отстраняется, и Фэл отстраняется тоже, пристально рассматривает его, ощупывает глазами и щелкает языком:
— Нет, ты совсем-совсем взрослый. Невероятно!
— Всего лишь естественное течение жизни. Ничего невероятного.
— Если бы я встретила тебя просто так… случайно… где-нибудь на улице… Ни за что бы не узнала! Просто подумала бы: «Какой красавчик! наверное, у него отбоя нет от девушек».
— Ты преувеличиваешь. Никакой я не красавчик.
— Со стороны виднее.
Багаж Фэл состоит из маленького чемодана и пляжной матерчатой сумки с бамбуковыми ручками. Вывод, который напрашивается сам собой: Фэл приехала ненадолго, но Габриелю совсем не хочется думать об этом.
— Ну что, едем к нам?
— Нет, — неожиданно отвечает Фэл. — Я забронировала гостиницу, отвезешь меня туда?
— Зачем? — Габриель огорчен и растерян. — В доме полно места, и я приготовил комнату для тебя. Ту самую, в которой ты жила в прошлый свой приезд. Кабинет, где полно пластинок, помнишь?… И потом — мама. Она знает, что ты в Городе, и расстроится, если я вернусь без тебя.
— Ничего не расстроится. Она меня терпеть не может.
— Это совсем не так…
— Это так. И мы оба прекрасно знаем, что это так. И давай не будем создавать неприятных ситуаций — ни для нее, ни для меня.
