— Я должен был проверить, насколько вы еще способны рационально мыслить.
— Удовлетворены?
— Вполне. Для вас есть задание.
— Разведка?
— Нет, сержант. Штаб армии поручил трем подразделениям, в том числе и нашему, захватить лидеров повстанцев и привести сюда для дальнейшего дознания.
У Валенсы перехватило дыхание. Пальцы с болью сжались в кулаки. Грудь распирал крик ярости. С трудом ему удалось потушить пожар в воспламенившемся сердце. Облизнув опухшие губы, он осторожно спросил:
— Я пойду один?
— Нет, конечно. С вами отправятся рядовой Эдкин и рядовой Перов. Инструктаж, карту местности и все необходимое оборудование получите непосредственно перед вылазкой.
— Черт, майор, лучше бы вы просто отдали мне приказ.
Дикси вдруг поднялся в полный рост, игнорируя снайперов, и, чеканя каждое слово, загорланил:
— Сержант Валенса, смирно!
— Так точно! — вскочил на ноги Валенса.
— Слушайте мой приказ!
От их криков проснулся лежащий на земле солдат и уставился на двух недоумков, устроивших показательное выступление.
— Что б вас перестреляли к чертовой матери, — буркнул солдат и, сгребши в руки плащ, побрел в соседний окоп.
— Вопросы есть?
— Никак нет, товарищ майор, — улыбнулся Валенса.
— Вольно, — улыбнулся в ответ Дикси. — И давайте уже присядем, пока не истекли положенные сорок секунд.
Порывшись за пазухой, майор вытащил бутылочку с мутной жидкостью.
— Коньяк из Мессавитца, чудной виноградной колонии. В 82-м наша часть была там расквартирована. Я и еще несколько офицеров каждый день отправляли новобранцев за спиртным к фермерам. Кто может отказать 3-Г, силе и оплоту Федерации, тем более, — Дикси хихикнул, — когда распоряжение об изымании бутылок подписывалось именем Претора? Эх, дикие, но милые люди. Когда мне совсем худо, я думаю о Мессавитце.
— По крайней мере, в них вы не стреляли, — заметил Валенса, сделав глоток из бутылки.
— Ладно, сержант, мне пора. Спешу обрадовать Перова и Эдкина.
Валенса протянул бутылку обратно Дикси, но тот отрицательно покачал головой.
— Оставьте себе, только будьте благоразумны, не напивайтесь перед заданием.
— Во имя вечной славы пехоты клянусь, — отдал честь Валенса, наблюдая, как, согнувшись в три погибели, майор покидает окоп.
Вернувшись к орудию, он с удивлением почувствовал, что страх исчез, заполз глубоко внутрь его тела и затих. Желудок приятно грело спиртное, а горло наконец прочистилось. Не зная почему, он подумал о Земле, о белоснежных небоскребах Полиса и о том, какими завораживающими бывают рассветы и закаты над смогом.
