— Уговорил, — сказал Валенса
Он поднялся, повернулся спиной, чтобы солдат смог надеть на него наручники. Знакомый звук зуммера на браслетах всколыхнул воспоминания Валенса. Его руки сжали наручники особой модели, разрешенной к использованию исключительно гвардейцами. Модель анализировала уровень адреналина в крови узника, если его допустимый порог превышал норму, кольца затягивались сильнее, до тех пор, пока не ломали руки.
С опущенной головой Валенса вышел наружу. После продолжительного пребывания в камере яркий свет пронзил болью глаза.
— Ступай, — подтолкнул его в спину солдат.
К гвардейцу с кубиком присоединились трое конвоиров — один впереди, двое других по бокам. Угловым зрением детектив заметил множество камер вдоль невзрачных серых стен. Через двери не проходили ни крики, ни жалобные стоны, ни проклятия. «Или хорошая звукоизоляция, или, что вероятнее, в этом блоке ЗГ держали только его и Бирмана» — к такому мнению пришел Валенса, в тот момент, когда коридор закончился лифтовой шахтой. Когда двери кабины раскрылись, он попытался рассмотреть цифру этажа, горящую на табло, но гвардейцы бесцеремонно втолкнули его внутрь, так и не дав ничего разглядеть. Ехал лифт долго, хотя ни о чем это не говорило: они могли двигаться как вверх, так и вниз.
Солдаты спешили. Из лифта его пинками погнали по этажам. Все, что удалось увидеть — освещенный люминесцентными лампами, зеркальный пол, в котором отражалось его, заросшее щетиной, лицо. На развилке солдаты повернули направо. Длинный коридор окончился тупиком. Ничуть не смутившись, гвардеец с кубиком поднял руку, расстегнул форменный рукав и обнажил запястье с пичем. Затем провел браслетом над едва различимым сенсором. Стена стала прозрачной. Зажмурившись, Валенса прошел через нано-пелену, которая за его спиной вновь сложилась в прочную стенку.
Его доставили в уютный, насколько это может быть на военной базе, кабинет начальства. Вертя головой, он осмотрелся. Шкаф, стулья с мягкой обивкой. В стеклянном шкафу педантично расставленные по алфавиту книги. Все они, судя по корешкам — пропагандистского содержания. За столом в окружении аккуратно сложенных в стопочки папок сидел в кресле Петр Горский. Нет, Валенса ошибся — покрасневшие глаза подвели детектива — это была моложавая копия Горского, его сын Алекс. На погонах — майорские четырехконечные звезды, а на губах застыло выражения брезгливости. Голова была такой же безволосой, как у энке. На худом скелете висел мешковатый военный мундир в сине-зеленую полоску, безвкусно сочетаясь с, выглядывающей из-под ворота, цветастой майкой. Жилистые руки майора не могло спокойно лежать на месте, барабаня пальцами по дереву. С волнением Алекс Горский справлялся еще хуже, чем с гардеробом.
