Похоже, я уже это знаю.
— Скажите, это было лекарство от депрессии?
Она кивает. Теперь нужно выяснить какое.
Сухость во рту, расширенные зрачки, неожиданная разговорчивость, покраснение кожи… похоже, я уже знаю.
Кресло привинчено к полу. Я не могу перекатить его во вторую смотровую. Женщина раскачивается, как дерево на ветру. Она вряд ли дойдет до палаты, если я ее поведу. Я выглядываю в коридор. Сестра выкатывает в зал каталку с пациентом на вентиляции легких. Она зовет другую сестру и указывает на меня.
На столе в зале я замечаю набор для интубации. Я бросаюсь к столу, хватаю его, возвращаюсь в палату. Женщина все еще говорит.
— Том сказал, что никогда не простит меня. Он сказал, что я его убила. Что я убила нас. Он забрал детей. Он забрал наших чудесных детей. Он сказал, что я больше никогда их не увижу. Я звонила родителям. Они уже разговаривали с Томом. Они бросили трубку. Собственные родители не захотели разговаривать со мной. Все навалилось на меня. И я это заслужила… Заслужила… Заслужила…
Неожиданно она останавливается и смотрит на меня глазами с расширенными зрачками, пытаясь сфокусироваться.
— Я заслужила смерть, и я умру, — говорит она.
И тут я понимаю, что это не крик о помощи.
Это прощание.
Она смотрит на меня, глаза ее расширяются. Я понимаю, что у нее галлюцинации. Страх искажает ее лицо. Она явно видит что-то неприятное.
Я хватаю ее руку, перетягиваю ее синим жгутом и ставлю капельницу. Она вырывается, пытается сопротивляться.
Слова так сливаются, что я с трудом ее понимаю.
— Скажите ему, что мне жаль. Мне так жаль. Если бы я могла изменить какой-то момент своей жизни, то только тот. Скажите ему, что я его люблю и мне очень жаль.
А потом это происходит.
Голова ее запрокидывается, словно она смотрит в небо, спина выгибается, мышцы сокращаются, начинается большой эпилептический припадок. Все тело ее содрогается, на губах выступает пена. Приступ.
Кулаком я бью по кнопке реанимации на стене.
До меня доходит, что я даже не знаю ее имени.
Над головой раздается сигнал реанимации.
Они прибегают. Мои товарищи. Они бегут на помощь. Неважно, что они устали, измотаны и обессилены в такой тяжелый день. Когда звучит сигнал реанимации, они бегут на помощь.
Черт, я так люблю их всех!
— Передоз, трициклические антидепрессанты, количество неизвестно, время приема неизвестно! — кричу я.
Они начинают работать.
Женщина на кровати корчится, мозг ее перемкнуло. Он сгорает у нас на глазах. Сестры блокируют ее дергающиеся руки и ставят капельницы. Техники орудуют специальными ножницами. Они разрезают шарф, свитер, брюки, ботинки, работая, словно хирурги.
