— Раз-два, три-четыре, пять-шесть, семь-восемь, девять-десять.
Голос у сестры сильный и четкий.
Никакой протокол не предписывает считать вслух. Но ты можешь сосредоточиться на цифрах, не думая о том, что крутится у тебя в голове. Сестра беременна. Я стараюсь не думать о том, каково ей реанимировать мертвого младенца, когда в ее животе живет собственное дитя. Но она профессионал. Она сосредоточена на своей работе. Она не отступает. Цифры слетают с ее языка.
— Раз-два, три-четыре, пять-шесть, семь-восемь, девять-десять.
Младенцы рождены, чтобы выживать, несмотря на всю враждебность мира. Они — конечный продукт эволюции, созданный для выживания в мире, полном хищников. Хищники — это дикие звери, инфекции, родители-наркоманы, автомобильные аварии… Вы сами знаете. Но младенцы сильнее, чем вы думаете. Стоит дать им шанс, и они чаще всего находят способ уцепиться за жизнь.
Когда неожиданно умирают взрослые, то в девяти случаях из десяти у них отказывает сердце. У младенцев с той же частотой проблема заключается в дыхательных путях. Дыхательные пути обеспечивают младенца кислородом. Это его билет в жизнь. Массаж грудной клетки нормализует кровообращение, но без притока кислорода кровь — это всего лишь телесная жидкость, омывающая органы.
Я заглядываю младенцу в рот. Зубов у него нет, как у девушки, но десны блестящие и розовые, хотя уже и начали сереть. Я не вижу ничего, что блокировало бы дыхание.
Я смотрю на девушку. Она стоит под распятием, висящим над дверью. Скрестила руки на груди и вцепилась в плечи, обхватив себя. В ярко-белом свете смотровой я вижу сотни маленьких кратеров под струпьями. Ими покрыт каждый дюйм кожи рук девушки.
На ней черная футболка, слишком просторная для болезненно худого тела. На футболке изображение мультипликационного героя Йосемити Сэма с двумя пистолетами. Только это не пистолеты, а шприцы. Слова под картинкой поблекли и растрескались, но я все же могу прочесть: «Колись с лучшими, умри с остальными». Йосемити Сэм улыбается. Девушка — нет.
— Что случилось? — спрашиваю я.
Девушка раскачивается взад и вперед, резко жестикулирует руками. Я узнаю гиперактивность напичканного метамфетамином мозга. Выброс адреналина еще больше усиливает моторику. По лицу девушки я вижу, что у нее возникает миллион мыслей в секунду. Секунды кажутся ей вечностью. Неудивительно, что метамфетамин называют «спидами».
— Я не знаю… Я не знаю! Не знаю!
Она повторяет одно и то же, словно игла проигрывателя в ее мозгу попала на поврежденную дорожку. Она понимает, что говорит что-то не то. Руки она держит перед лицом, не касаясь ладонями щек. И вдруг пальцы ее сгибаются и начинают судорожно бегать по лицу, словно напитанная метамфетамином морская звезда, разыскивающая пищу на дне. Это было бы даже красиво, если бы не было так ужасно.
