Я посмотрел на навострившую ушки Наташку: что скажет папа? — и согласился.
— Воленс-ноленс, — как съехидничала по-латыни Златка. — Волей-неволей! Жизнь — удивительная штука, никогда не знаешь, где потеряешь, а где найдешь!
И в этом вопросе я с ней полностью согласен.
Так получилось, что Лев Абрамович, сделавший все, чтобы мы могли уехать в Америку, сам ее так и не увидел: все эти дела очень плохо отразились на его здоровье, он на ногах протянул два инфаркта и на третьем умер за две недели до отъезда. Похоронили его в предотъездной суете, и потом через полгода мои родители поставили ему памятник.
Троюродная сестра Софьи Марковны не узнала нас в аэропорту. И откуда было ей узнать, если нас она никогда не видела? И мы полчаса стояли посреди зала, не зная, что делать и что говорить. Слава Б-гу, ворона сообразила, что от такой встречи скоро нам станет плохо, и, высунувши клюв из клетки, на чистом английском закаркала:
— Господа! Тут кто-нибудь ждет родственников из Краснополья или нет?
Вы не удивляйтесь, что Златка знает английский. Вы лучше спросите, какой язык она не знает? Она как-то в овощном разговорилась с хозяином-китайцем и потом еще целый вечер пыталась со мной говорить по-китайски. Мне бы ее знания, и я в Америке не знал бы проблем!
Зинины родственники жили в Квинсе, и мы сняли квартиру в том же районе. И началась наша новая жизнь. Я не буду вам рассказывать про первые годы здесь, скажу кратко, всего хватило, как у всех, кого судьба привела на эту землю. Но как говорила тетя Малка: забудем плохое и вспомним только хорошее!
Зина убирала квартиры в Боро Парке, я перебивался подработками, которые мне находили Зинины родственники, а Софья Марковна вела воодушевляющие беседы как бывший идеологический работник.
— Чтобы вы ни говорили, а здесь лучше, чем там, — сообщала она за ужином, когда мы собирались вместе. — Там сейчас творится неизвестно что! Вчера я встретила Гинду из Осипович, она получила письмо от племянника: там сейчас буханка хлеба стоит миллион рублей! Вы слышали когда-нибудь про такое?
Новости оттуда она приносила каждый день, и мне кажется, она их придумывала, как в былые времена лектор из общества «Знание», рассказывая о происках капитализма.
Мои родители особенно о своей жизни там не писали, и это не нравилось Софье Марковне:
— Они пишут не все, — сочувственно говорила она. — И я их понимаю: они не хотят расстраивать нас!
Зина, правда, ей как-то сказала:
— Мама, что ты так переживаешь за то, что там происходит? У нас тоже пока не сладко!
