– Аняяяя, – тихонько завыла я, – Аняяяя мояяя!
Меня увели «с холода». Новая незнакомая женщина взяла за запястье, открыла незнакомую дверь. В лицо пахнуло теплом и запахами чужой столовой. Меня провели лабиринтами незнакомых лестниц, помогли раздеться. Потом еще куда-то повели, усадили на незнакомый диван. А я плакала-плакала-плакала. Горько и безнадежно.
Сегодня я уверена, что оплакивала в тот день потерю, которая оказалась намного больше меня. В ней уместилась не только Аня, был кто-то еще, кому я тогда не знала ни имени, ни названия. Кто-то самый важный и нужный, утраченный очень и очень давно. Это горе годами жило и зрело внутри меня. Я плакала о матери, которая девять месяцев носила меня под сердцем и ни одного дня не была рядом со мной, когда я родилась.
Мимо ходили чужие женщины и незнакомые дети. Они смотрели на меня с любопытством. Некоторые мальчишки прибегали в холл специально, оглядывали меня с головы до ног и тут же убегали – рассказывать остальным. Я чувствовала себя зверушкой, на которую все хотят посмотреть.
– Новенькая? – шептались у меня за спиной.
– Ага! – отвечали осведомленные.
Через час меня не смогли поднять с дивана, чтобы умыть. Через два я также сидела в прежней позе. Через три отказалась идти в столовую. Я плакала и плакала, как будто мир рухнул. Я не жалела о прежней жизни, нет. О чем там было жалеть, кроме страха и боли? Но я тосковала по Ане так, словно потеряла саму себя. Это была самая сильная, самая страшная боль. У меня не находилось сил сопротивляться. И я утонула в ней…
Через много лет, когда мне исполнилось двенадцать и я окончила шестой класс, в очередном летнем лагере – к тому времени объехала их с десяток – я вдруг совершенно случайно встретила Аню. Увидела, мгновенно ее узнала и со всех ног бросилась к ней.
– Аня, Аня, привет! – Я задыхалась от счастья.
Лицо ее по-прежнему выглядело опухшим, значит, все еще продолжаются операции. Бедная Аня! Что же все-таки с ней было тогда? Теперь-то я уже знала, что не существует никакой бабы-яги, никто не обкусал Ане лицо за то, что она не слушалась. Я добежала, хотела ее обнять, но она остановила меня холодным взглядом.
– Ты кто? – Аня смотрела без тени узнавания.
– Я была с тобой в доме ребенка, – подозрение в ее тоне притушило мою радость, – ты меня помнишь?
– Нет, – отрезала она.
– Как?! Мы даже спали с тобой на одной двухъярусной кровати.
– И что из того? – Она безразлично пожала плечами. – Я тебя не помню.
