Посещение Ситтафорд-хауса подтверждало возникшее у Эмили подозрение, что в доме происходит что-то странное. Нет, она не думала, что Виолетта – прямая соучастница преступления (если, конечно, не притворялась очень умело), но что-то тут было не так. И это «что-то», по всей видимости, имело отношение к трагедии. Это «что-то» должно было как-то связывать Уиллетов и Тревильяна. Это «что-то» могло, наверное, пролить свет на загадку.
Эмили проворно вернулась, подошла к входной двери, повернув ручку, легко открыла ее и переступила порог. Прихожая была пуста. Эмили остановилась, не зная, что предпринять. Основание у нее было – перчатки, «забытые» в гостиной. Она стояла не шевелясь и прислушивалась. Нигде ни звука, кроме еле доносившихся сверху голосов. Как можно осторожнее Эмили проскользнула к лестнице и остановилась, устремив взгляд наверх. Затем она бесшумно и быстро поднялась на площадку. Это было уже рискованно. Вряд ли можно было уверять, что ее перчатки сами собой отправились на второй этаж, но желание подслушать было очень велико. Нынешние строители, рассудила Эмили, не делают порядочных дверей. Сквозь дверь доносятся звуки голосов. Следовательно, если подойти поближе, можно ясно услышать разговор, происходящий в комнате. Еще шаг… еще один… Голоса двух женщин. Несомненно, Виолетта и ее мать.
И вдруг разговор прервался. Послышался звук шагов. Эмили моментально ретировалась.
Когда Виолетта вышла из комнаты матери и спустилась вниз, она удивилась, увидев в прихожей свою недавнюю гостью, блуждающую, как потерянная собака.
– Перчатки, – объяснила Эмили. – Наверное, я их забыла у вас…
– Надеюсь, они здесь, – сказала Виолетта.
Они прошли в гостиную, и действительно, на маленьком столике, рядом с которым сидела Эмили, лежали «забытые» перчатки.
– Ах, спасибо! – сказала Эмили. – До чего же я безголовая! Все забываю.
– А сегодня перчатки нужны, – сказала Виолетта. – Такой холод.
И они снова простились, только на этот раз Эмили слышала, как в замке повернулся ключ.
Она шла по проезжей дороге, и у нее было над чем подумать. Ведь когда дверь на верхней площадке открылась, она отчетливо услышала фразу, произнесенную женщиной, что постарше, раздраженно и жалобно: «Боже мой! Я уже не могу этого вынести. Наступит ли наконец когда-нибудь вечер?»
