Целый район был оцеплен. Дона Феличано долго выслеживали, поимка его выглядела довольно странно: он вернулся в Неаполь и шел по улице в спортивном костюме – не свойственная ему простота, обычно он выглядел более элегантно. Он особо не прятался, скрывался от правосудия, но жил в своем районе, не отсиживался, как все, в колодцах и тайниках. Они выскочили из переулка, закричали: “Феличано Стриано, будьте добры, руки вверх”. Он остановился, это “будьте добры, руки вверх” его успокоило: обычный арест, проверка на дорогах. Бросил ледяной взгляд на своего флегматичного телохранителя, который хотел было открыть стрельбу, но предпочел спастись бегством. Позволил надеть на себя наручники. “Делайте свое дело”, – сказал им. И пока карабинеры застегивали на его запястьях стальные браслеты, вокруг них незаметно образовалась толпа женщин и детей. Феличано улыбался. “Не волнуйтесь, не волнуйтесь…” – успокаивал он людей, которые выглядывали из окон и дверей и кричали: “Святая Мадонна!” Малыши цеплялись за ноги карабинеров, кусали их за голени. Матери кричали: “Не трожьте его, оставьте его в покое…” Толпа высыпала на улицу. Дома – как опрокинутые бутылки, откуда выливались людские потоки. Дон Феличано лишь усмехался: боссов из Казерты, Секондильяно, Палермо и Реджо-ди-Калабрии ловят под землей, в глубоких пещерах. Его же, истинного короля Неаполя, арестовали прямо на улице, на глазах у всех. О чем действительно сожалел дон Феличано – что он неэлегантно одет. Очевидно, агенты его предали либо сами не знали об аресте. Ведь достаточно предупредить за полчаса – не для того, чтобы организовать побег, а чтобы выбрать правильный костюм от Эдди Монетти, рубашку, галстук от Маринеллы. Во время прежних арестов он всегда был безупречно одет. Он любил повторять: ты должен быть готов, что в тебя будут стрелять или неожиданно схватят, и нельзя быть плохо одетым. Иначе все скажут: это и есть дон Феличано? Какое разочарование… Этот оборванец? Вот что его беспокоило, остальное ему было известно, а если он чего-то не знал, вполне мог себе представить. Толпа, ругаясь, сжимала кольцо вокруг машин карабинеров. Звука сирен никто не боялся. Служебного оружия тоже. При всем желании открыть огонь карабинеры не смогли бы. “В этих домах пистолетов больше, чем вилок”, – сказал им командир, призывая к спокойствию. Силы были неравны, местные имели явное преимущество. Подоспели журналисты. Над домами гудели два вертолета. Люди на улице ждали сигнала, любого сигнала, чтобы отвлечь карабинеров, не готовых противостоять такому бунту. Неслучайно время было выбрано тихое, ночное. Эти дети, откуда они взялись? Какая сила выбросила всех этих людей из теплых постелей на улицу? Они смотрели на дона Феличано с беспокойством и уважением. Так смотрят на отца, которого уводят из дома глухой ночью без объяснения причин. Вперед вышел Копакабана. Феличано Стриано улыбнулся, и Копакабана поцеловал его прямо в губы – символ высшей преданности и верности. Рот на замке. Все молчат. Могила.
