* Паломино — англ. Palomino — соловая масть лошадей, которую зачастую ошибочно рассматривают как породу. Характеризуется золотисто-желтым окрасом туловища, а также почти белой гривой и хвостом.
— О, да, — сказала я, чувствуя себя глупо. Двух дней на конной ярмарке оказалось недостаточно, чтобы все названия разных мастей лошадей прочно засели у меня в голове.
— Да, я его видела. Что сказала моя мама?
— Она сказала, что с ним не будет никаких проблем, если мы не будем трогать ничего, что принадлежит ему. — Я набрала слюны и сплюнула, избавляя рот от песка.
— Имеет смысл. Мы обычно подбираем такого всадника, когда спускаемся. Это трудная страна. Даже те, кто может позволить себе вести нас, негодуют из-за еды и воды, которые могут потерять. Те, кто нас не нанимает, любят нас еще меньше.
— Она сказала, что он оставит нас, как только мы покинем его землю. Как он вообще может сказать, где она заканчивается? — спросила я, оглядываясь вокруг. — Они же заборы не возводят.
Элла пожала плечами.
— Что бы там ни было на картах, это место разрезали на части еще до Великого пожара, — сказала она. — Знание, что старое, становится мышечной памятью. Они знают, сколько шагов от их колодца до земли соседней деревни. Они распознают различные скальные образования. Когда они поднимаются, даже знают кактусы. Что-то в этом роде.
Я недоверчиво покачала головой. Даже скалы казались мне одинаковыми.
— Как скажешь.
Наш наблюдатель оставался с нами до конца дня, но только на этот раз, поэтому я больше ничего не сказала Эдит. Вместо этого мы с Эллой проводили время, играя в игры памяти с Ито и Белиндой. Они были хорошо осведомлены о флоре и фауне пустыни, так как многое из этого могло быть использовано в различных магических операциях, и было интересно узнать об этих вещах, а также об их более приземленных качествах.
Любой остаточный страх, который я носила в своем сердце по отношению к магам, медленно, но верно угасал… по крайней мере, когда дело касалось этих двоих. Они были слишком приятны, чтобы их не любить, и я наслаждалась их дружбой. Они не боялись дразнить друг друга, но всегда дружелюбно. Не вредило и то, что, когда жара становилась невыносимой, они не скупились на то, чтобы охладить нас своей магией. То, как Ито пытался объяснить, это заключалось в том, чтобы взять тепло на наших телах и поместить его куда-то. Я действительно не понимала, но, тем не менее, ценила это.
В тот вечер, когда солнце начало опускаться над западными песчаными дюнами, мы разбили лагерь. Пока мы работали, брезент палаток медленно купался в огненно-розовых, желтых и оранжевых лучах заходящего солнца. Я сделала паузу, чтобы поразиться этому, не в первый раз. Дневная жара могла быть невыносимой, но даже я могла оценить великолепие Отца Очага.
