Закрыв банку крышкой, я добавила свое согласие.
— Элла права. Эдит… ну, она удивительная, и я не говорю это из семейной гордости, как Элла. То, насколько она сильна, делает ее красивой.
— Коннер, как я по тебе скучаю! Я бы все отдала, чтобы путешествовать с мужчинами моего возраста, — простонал Лукас, — а не с парочкой сварливых женщин.
— Правильные друзья-мужчины сказали бы тебе то же самое, что и мы. Конечно, Коннер. — Элла положила руку ему на плечо. — И если у него возникнет такое настроение, он пойдет к тем же девушкам, что и ты.
— Ты делаешь это чаще, чем Коннер, — возразил он, улыбаясь. — Убери с меня руку, слишком жарко.
Она подчинилась.
— Да, но когда я этого не делаю, разве я не являюсь абсолютно необходимым соучастником в романе?
Он взглянул на ее широко раскрытые невинные глаза и застонал.
— Ты хуже всех. Что ты хочешь съесть?
— Что угодно. Тайрин? Что тебе надо?
Я вернула банку Люку, который сунул ее в карман брюк.
— Что угодно. Не знаю. Я не узнаю большую часть того, что вижу или чувствую. Выбери что-нибудь, и я уверена, мне понравится.
— Выбери что-нибудь, и я уверена, мне понравится, — передразнил Лукас высоким фальцетом. — Понимаешь, о чем я? — он хмыкнул, когда Элла толкнула его локтем в бок.
— Как насчет фаршированных виноградных листьев и хумуса? — Это был почти полный набор слов, так как я не знала ни того, ни другого. Ее улыбка была широкой и зубастой.
— Конечно. Отлично, — прохрипел Лукас.
Я хихикнула и взяла Эллу за руку.
— Показывай дорогу.
Мы поужинали в небольшой тенистой гостиной у круглого фонтана, потягивая чай со специями и льдом, подающийся в запотевших колбах. Виноградные листья были набиты бараниной и травой под названием фенхель, которую я не любила, но я была слишком голодна, чтобы быть придирчивой.
Я оторвала половину дымящейся лепешки, которую принесли с хумусом, и зачерпнула ложку чесночной жижи. Жуя, я мурлыкала от удовольствия. Это было совсем не то, что я ела бы в полдень в моем доме в горах. На самом деле, это напоминало то, что сделали бы родители Най, если бы я навестила их в полдень. У нас никогда не было виноградных листьев, но они имели тот же вкус и ингредиенты, что и печенье, которое Най любила. Осознав, что делаю, я быстро отогнала эти мысли. Я хотела насладиться этим. Думая о Най, я начинала желать, чтобы она была здесь со мной.
Пока мы ели, Элла отвечала на вопросы случайных прохожих. Наша одежда — даже легкая летняя одежда — выдавала в нас наемников с севера. В то время как путешественники не были новинкой здесь, как в Нофгрине, почти всегда было что-то новое, что мы могли сказать им. Как и везде, две группы людей, которые жили даже в разных городах, могли иметь совершенно разные новости о мире за пределами Дабскина.
