Я отвлеклась, чтобы помочь другому малышу найти оранжевый карандаш, и тут начались крики и почти бесконтрольный хаос. Потом служба спасения. Потом скорая помощь. Потом из комнаты поспешно вывезли кислородный баллон, и мне кажется, что родители и дежурные учителя дружно задержали дыхание, когда остальных детей толпой увели в соседние классы в целях безопасности.
В тот день в садике дежурила мама больного. Она не могла хранить спокойствие. Ее руки тряслись, пока она рылась в сумочке. Когда врачи скорой выдернули из ее руки руку ее сына, чтобы подобраться к нему ближе, по ее щекам покатились слезы. И все же ей хватило духу, чтобы извлечь на свет изношенную, растрепанную книжечку, которая мне была очень знакома: это был блокнот «Лёйхттурм 1917» в мягкой обложке пурпурного цвета. Нижний левый угол обхватывала резинка, которая прижимала ручку к корешку. Это был буллет-джорнал.
Схватив последние несколько страниц, она вырвала их из переплета и протянула медику, который задавал вопросы. Она трясла головой и бормотала сквозь слезы: «Я не могу… не могу…»
«Пульс есть», – объявил другой медик, пока начальник бригады недоуменно смотрел на бумажки. Я села рядом с мамой и положила руку ей на плечи. «Это мог быть и мой ребенок, – думала я. – Любой ребенок из нашего класса».
Мама, дрожа, рассказала, что было на тех страницах: «Здесь его лекарства и дозы, врачи и номера истории болезни, телефоны, аллергии. – Она перевела дыхание. – Дневник приступов. Там есть дневник приступов», – сказала она. Я обняла ее за плечи в знак поддержки; у моего тоже бывают приступы. Она на одном дыхании выпалила день его рождения, пока его стабилизировали для перевозки.
Медик покачал головой и сказал ей: «Спасибо. Именно это сможет помочь ему. Мне нужно позвонить» – и принялся тараторить в телефон жизненно важную информацию. Она поехала на скорой со своим сыном; я смотрела, как они захлопнули двери и умчались, вкдючив на полную фары и сирены.
В ту ночь я обняла сына чуть крепче, а затем заполнила новый разворот в своем дневнике экстренной информацией, лекарствами и дозами, дневником припадков, номерами телефонов, номерами истории болезни и списком аллергических реакций. За тот вечер я израсходовала целую коробку бумажных салфеток, прежде чем позвонила ей на мобильный. «У него все нормально, – ответила она. – Доктор сказал, что информация, которую направил медик, помогла им действовать быстро. У него все будет хорошо. У него все хорошо», – повторила она хрипло, но я расслышала в ее голосе благодарность.
