— Так я заставлю его драться, — вскричал я.
Вернувшись домой, я увидел в передней шинель князя. По правде сказать, я удивился. Вошед в гостиную, я застал там князя и сестру в волнении. У них, повидимому, были объяснения весьма тяжелые.
— Здравствуйте, сударь, здравствуйте, — сказал князь, рассеянно протягивая мне руку.
Первым моим движением было оттолкнуть протянутую руку, но я преодолел этот соблазн, сознавая, что я пока не имею права брать на себя почин ссоры.
А Машенька, не обращая на меня внимания, продолжала разговор, прерванный мною невольно. Как она была прелестна, раскрасневшаяся, с глазами, пылавшими негодованием!
— Я не понимаю вас, князь, — говорила Машенька голосом тихим, но предвещавшим бурю: — Вы изволили сказать, что ваша матушка против того, чтобы вы посещали наш дом. И прекрасно. Зачем же вы явились к нам — разве для того только, чтобы оскорбить меня вашим сообщением? Впрочем, вам делает честь ваша покорность воле вашей матушки…
Она встала, давая понять, что князю больше нечего здесь делать. Тогда он упал перед нею на колени, воскликнув непритворно:
— Но, Машенька, я люблю тебя. Помедли немного. Я постараюсь убедить мою матушку в необходимости нашего брака.
Сестра недоверчиво покачала головою. На глазах у нее были слезы. Я не мог выдержать этой сцены и стремительно вышел из дому, на ходу надевая шинель. Я нисколько не верил в благополучный исход этой истории.
На другой день Машенька получила оскорбительное анонимное письмо с намеками на измену князя. Очевидно, какая-нибудь неудачливая соперница по сцене мстила ей, злорадствуя по поводу ее несчастья. Сестра показала письмо матушке, а та рассказала мне об этом, прося у меня совета. Кровь бросилась мне в голову.
— Не волнуйтесь, матушка, — сказал я. — Все скоро разъяснится. Я потребую от князя формального предложения. И пусть тогда Машенька сама откажет ему. Наша семейная честь не пострадает, а повеса будет свободен и женится на какой-нибудь светской и богатой ветренице.
— Но, ведь, Машенька любит его.
— Любит? Но она скоро сама увидит, какой это ничтожный человек.
— Ах, милый, — воскликнула матушка, — любовь слепа…
Будучи застенчивым от природы, смущаясь к тому же моею молодостью и незнанием светских правил, я, натурально, робел в ожидании моего свидания с князем, который назначил мне его в Летнем саду. Придя часом ранее, я прохаживался по набережной перед решеткою, в рассеянности натыкаясь на гуляющих, из коих иные бросали на меня удивленные взгляды, а иные делали мне сердито замечания. Вдруг мне пришла в голову несчастная мысль поддержать душевную бодрость вином. Это было тем менее разумно, что доселе я совсем избегал спиртных напитков, и даже у Рылеева ни разу не выпил больше рюмки.
