Прошел мимо Грибиков: рыжий Романыч отплюнулся:
— Тьфу ты, — чемырза ты, кольчатая, разбезногая ты животина, которая пресмыкается, — вошь тебя ешь: старый глист!
Быстро Грибиков скрылся: и охал чердашник:
— Как выйдет, — обнюхает все: черепиночку кажную он подбирает…
Прошел под воротами кто-то в медвежьей шубеночке: в снег провалиться рыжеющим ботиком; баба, цветуха малиновая, проходила; прошамкали саночки: цибики в розвальнях еле тащились — в угольную лавочку: и — морозяною гарью пахнуло; снега — не снега: морозарни!
Хрусти сколько хочешь!
9.
Профессор и Киерко сели за шахматы.
— Ну-те-ка?
— Черными?
Тут позвонили.
Явилася Дарьюшка, фыркая в руку:
— Пожалуйте, барин, — там видеть вас хочет: по делу, знать, — Грибиков… Киерко даже лицом побелел:
— Вот те на!
За профессором вышел и он в коридорчик: профессор сопел: на коричневом коврике, около двери, увидел он Грибикова, зажимавшего желтенький томик и томик коричневый; видывал лет уже двадцать в окно его; только теперь его видел — вплотную.
Одет был в старьишко; вблизи удивил старобабьим лицом; вид имел он старьевщика; был куролапый какой-то, с черватым лицом, в очень ветхих, исплатанных штаниках; глазки табачного цвета, бог весть почему — стервенели: носочек — черственек: роташка — полоска (съел губы): грудашка — черствинка: ну словом: весь — черствель: осмотр всего этого явно доказывал: все — оказалось на месте: а то все казалось — какой-то изъян существует: не то съеден нос (но — вот он), — не то — ухо (но — было!) иль — горло там медное (нет, — настоящее!).
Видно в изгрызинах был он: да, — в старости души изгрызаны (но не у всех).
Он готовился что-то сказать престепенно: да вдруг — поперхнулся, закекал, затрясся, костлявым составом; и — точно напильником тоненьким выпилил с еле заметным, но злым клокотаньем.
Он поглядел.
— Взять в корне — гм-гм: чем могу услужить? — удивлялся профессор. И вот вислоухо просунулся Митя большой головою в переднюю — из коридора: был бледен; прыщи — кровянели; а челюсть — дрожала:
— Сейчас вот, — обславит; сейчас — досрамит.
Все ж последнюю дерзость хотел показать: прямо броситься в омут; и лгать: до потери сознанья; бравандил глазами.
Просунулся стек блеклых щек: Василиса Сергевна стояла: и — слушала. Киерко же треугольничек глазками вычертил: Грибиков, Митя, профессор.
Профессор стоял в этой желтени всей с крашеной рожей, собачьей какой-то: и жутил всем видом:
— Мои — в корне взять, — из моей библиотеки… Как к вам попали?
