Московский товарищ и Бельтюков со мной имели особый разговор. Они сообщили, что по штатам военного времени в Особом отделе дивизии предусмотрена должность следователя, на которую решено назначить меня.
— Но ведь я не имею никакого юридического образования, — пытался было я возразить.
Бельтюков протянул мне изрядно потрепанные Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы РСФСР и приказал:
— Тебе необходимо за два дня изучить эти две книжечки и приступить к работе. Все остальное постигнешь на практике.
Что ж, приказ есть приказ! Остаюсь в отделе. Возвращаться в полк нет надобности, ибо все мое богатство при мне — в вещевом мешке.
В штабе дивизии я узнал, что наш 29-й стрелковый корпус вошел в состав 22-й армии. Кроме 179-й стрелковой дивизии в корпус, который в условиях действующей армии перестал быть территориальным литовским формированием, вошли 23, 126, 188-я стрелковые и 48-я танковая дивизии.
О местонахождении частей литовской 184-й стрелковой дивизии пока ничего достоверно не было известно. Ходили непроверенные слухи о том, что во время отступления из Варенского летнего учебного лагеря на юге Литвы дивизия и некоторые отдельные корпусные подразделения были окружены крупной танковой группировкой гитлеровцев. Кое-кому удалось прорваться к своим, но многие погибли или попали в плен.
Также не знали мы и о судьбе курсантов Вильнюсского пехотного училища. Правда, одна небольшая группа курсантов во главе с майором Пятрасом Саргялисом, в первые дни войны оставленная для охраны своего летнего лагеря около города Швенчёнеляй, вышла к своим в районе Невеля. Эта группа была направлена на восток по тому же маршруту, что и наша дивизия. Основной же курсантский состав был выведен из летнего лагеря в сторону Вильнюса, и никто не знал об их дальнейшей судьбе.
Тем временем я постепенно начинал входить в круг своих новых обязанностей — допрашивал задержанных, военнослужащих, отставших от своих частей, возбудил дело в отношении членовредителя, который прострелил себе ладонь левой руки. Врачи определили — стрелял с очень близкого расстояния, почти в упор, ибо вокруг пулевой раны и в поврежденных от ранения тканях обнаружили обилие пороховых инкрустаций.
Обвиняемый даже не пытался отпираться — признался, что испугался передовой, хотя и пороха еще не нюхал.
Полки дивизии получили пополнение — прибыло много новичков. С ними я провел немало бесед о необходимости высочайшей революционной бдительности, особенно в тех трудных условиях, в которых дралась с врагом наша дивизия.
