— Благодарю, не стоит.
Телайла провел рукой над конвертом и от того отделилась призрачная копия, вместе с которой он и исчез.
Останки письма стремительно истлевали и некромант поспешил им помочь и, заодно, спасти свой стол. Он легко привыкал к вещам и не был готов сменить столешницу, тем более, что и так менял ее около двухсот лет назад. Право слово, что за расточительность?
Алистер посмотрел на шаткую пирамиду папок и бумаг, перевел взгляд на шкаф и передернулся — в стекле отразился темноволосый мужчина в девичьей диадеме.
— Какая гадость, — искренне произнес дерр Ферхара и решительно снял творение моры Дарвийской.
В ту же секунду вернулась боль. Мягко коснулась висков, скользящим движением приласкала макушку и свила себе гнездо в затылке. Некромант судорожно вздохнул, подавил в себе малодушное желание напялить дурацкий артефакт обратно, и решительно вышел из кабинета.
Он хотел бесцельно побродить по закрытой части особняка, проверить, все ли заклятья работают как надо и, когда подруги покинут балкон, провести вечер там. В компании крепленого вина, острого сыра и интересной книги.
Особняк сам подсказал владельцу, что Морской балкон освободился. Минут через двадцать Алистер самому себе не смог бы объяснить, почему он стоит перед дверью в комнату Греты. Сжимая в руках томик по теории межпространственных переходов, некромант убеждал себя уйти. Тем более, что чутье подсказывало — внутри пять живых единиц и все спят.
«Я просто посмотрю. И все». Он открыл дверь, махнул рукой на вскинувшегося дорфа, мол, свои, и вошел. Дикки, узнав некроманта, уронил голову на лапы и закрыл глаза. Больше на него не отреагировал никто.
В комнате пахло вином. Некромант усмехнулся, кажется, утром подружки очень пожалеют, что выпили так много.
Спящая Грета была похожа на какое-то неземное существо — робкая улыбка на розовых губах, облако золотых локонов, в которых заблудились лунные лучи и фарфорово-бледная кожа. В руках спящая красавица сжимала цветок. Тот самый, который создал он.
«Она тебя любит, некромант», — промурлыкал дорф. — «Не понимаю, почему».
Алистеру стало как-то иррационально обидно — что значит, не понимаю? Он, конечно, чудовище. Но Грета-то то о нем не все знает, вот и любит.
«Слабый самец и дом не защитишь», — добил некроманта дорф.
— Ты жив, меховушка, только потому что с ней связан, — процедил Алистер.
«А разве не так? Умираешь, не борешься за себя — неужели будешь за самку и котенка бороться? Слабый должен умереть, это закон».
