Кончив бить, меня посадили на стол. Но я не мог сидеть. Тогда на меня вылили с полведра воды. Я соскользнул со стола и грохнулся об пол.
Очнулся от удара сапогом в спину.
Немец снова поволок меня к коменданту.
— Есть хочешь? — спросил переводчик.
— Пить и есть, — ответил я.
Все как-то удивленно переглянулись между собой и подали мой недоеденный кусочек хлеба. Потом переводчик налил в стакан воды и сказал:
— Вот вода, но выпьешь ты не раньше, чем скажешь, что у тебя спрашивают.
Я ел хлеб, не ожидая воды, и молчал.
Каждый раз, как только я откусывал хлеб, меня два раза ударяли плетью. От боли я вскрикивал и срывался с места. Но я не прекращал есть, стараясь откусывать побольше. Последние удары были такие сильные, что я потерял сознание. Меня облили водой и бросили в тот же погреб.
На следующее утро опять привели к коменданту.
В комнате стояла мать. Я ее сразу не узнал. Она была без платка, растрепанная, а под глазами у нее были страшные черные круги.
— Сынок мой… Что они с тобой сделали? — ступив шага два ко мне, сказала мать.
Палач толкнул ее, и она упала на пол.
— Вот твоя мать, — сказал переводчик. — Она пришла освободить тебя. Если ты скажешь, кто тебя послал и где партизаны, мы вас обоих отпустим.
Они внимательно следили за нашими глазами.
Я молчал.
— Ты молчишь! — озверел переводчик и крепко ударил меня плетью.
Мать встрепенулась и закричала хриплым голосом:
— Палачи! За что вы его бьете? Виновата я! Я сама посылала его за оружием. Оружие нужно партизанам, чтобы уничтожить вас, проклятых!
На нее набросились немцы и при мне начали ее избивать. Мама стонала и не промолвила больше ни одного слова. А меня втолкнули в какую-то темную каморку. Просидел я там не знаю сколько времени, и вот приходит полицай и говорит:
— Можешь идти.
— Куда? — спросил я, ничего не понимая.
— Куда хочешь.
Как только я выбежал на улицу, четыре немца загородили мне дорогу. Двое схватили меня за руки, понесли к колодцу и бросили головой вниз.
Вода была очень холодная, и я сразу очнулся. Как очутился на ногах, никак не мог понять.
Ледяная вода доходила мне до груди. Я дрожал от холода и старался выкарабкаться, хватаясь за скользкий, покрытый зеленой плесенью сруб.
Наверху заскрипело ведро и вскрикнула женщина. Я стал подавать ей знаки руками, потому что говорить не мог. Женщина взялась за веревку и стала опускать ведро. Как только ведро коснулось воды, я обхватил руками веревку, влез в ведро, и меня подняли наверх.
