К сожалению, родители не все верно просчитали, в результате из-за этого серьезно пострадал Дед Мороз по вызову, которым меня решили наградить к Новому Году. Напрасно он пытался доказать, что пришел с миром, я же знала, кто он такой на самом деле. Это был тот самый Дед-с-Мешком, и пришел он за мной! Надеюсь, его все-таки вылечили и с ним потом все было хорошо. Собственно тогда-то в первый раз моя ведьминская сущность и выглянула наружу.
Но самым для меня страшным в детстве было потерять родителей. Очень долго снился такой сон, как я иду вдоль какой-то городской улицы за ручку с мамой, поворачиваю голову, а это уже не моя мама, а какая-то незнакомая чужая тетка. Но тут в далеком далеке мимо проходят мои родители. Я сразу бегу к ним, бегу, и добегая почти до того места, где они были, уже не вижу их, да и той чужой тетки тоже не вижу. Я остаюсь одна. Потом я в страхе просыпалась в холодном поту и шла в комнату родителей, проверять дома ли они.
Более внятные мои воспоминания относятся к играм, в которые мы играли с бабушкой. В детский сад я сначала не ходила, и меня воспитывали родители и обе бабушки. Вернее — одна бабушка. Я всегда знала, что бабушки у меня две, и что одна мамина мама, а другая — папина. Та, что папина, бывала у нас редко, чаще к ней в гости ездили мы, и такие поездки я очень не любила. Прямо скажем — терпеть не могла. «Ну, мам! Я не хочу к бабушке!» — всегда ныла я, но никто, как нетрудно догадаться, меня не слушал. Да чего уж там — я и саму бабушку-то не любила. По-моему, она отвечала мне тем же. Я всегда могла понимать истинные чувства других людей, и потом страшно была удивлена, когда выяснилось что это совсем не обязательное свойство человеческого сознания, и куча народа к такому абсолютно не способна. Почему-то к бабушке возила меня именно мама, а папа — никогда, хотя эта бабушка была именно его матерью. Дома у нее постоянно, всегда, воняло какими-то удушливыми духами. Потом, много позже, когда я наткнулась на пахнущий почти так же цветок, немедленно вспомнила бабушку. Умом я понимала, конечно, что она тоже мне бабушка, но, в отличие от «своей бабушки», настоящей ее не считала. Она вечно сюсюкала, притворно улыбалась, называла меня «Олюшка» и дарила какие-то противные приторные конфеты, сухие вафли и книжки с дурацкими стихами под отвратительными картинками. Вот, собственно, и все, что могу о ней рассказать.
Зато другая моя бабушка — мамина мама, была бабушкой настоящей. «Моей бабушкой». От нее всегда приятно пахло, она дарила разные интересные и полезные вещи, причем играла со мной во всевозможные увлекательные игры. Многого я уже не помню, это сохранилось где-то там, на уровне подсознания, в архивах головного мозга.
