В тех условиях моё первоначальное понимание марксизма и социализма неизбежно было отмечено, во-первых, той самой «сталинистской» тенденцией (хотя я в своей пробуждающейся любознательности изучил кроме основополагающих произведений Маркса, Энгельса и Ленина также и совершенно другую литературу, а именно работы Бухарина, Зиновьева, Троцкого, Деборина, Рут Фишер, Исаака Дойчера и других авторов, которые скорее случайно попали мне в руки, несмотря на то, что большинство из них тогда считались негодяями, что лишь способствовало моему любопытству). Однако я должен признать, что состояние знаний и способность к суждениям молодого студента, лишь приступившего к изучению философии и истории после окончания школы каменщиков, в те времена не были достаточными для верной оценки и переработки прочитанного. Выработка критического отношения к сталинистскому марксизму-ленинизму была делом непростым и требовала значительного времени и более глубокого проникновения в подлинную теорию марксизма.
Этот процесс проходил у меня ступенчато и неровно, причём сперва центральное место занимали марксистская философия и моё стремление преодолеть догматический схематизм сталинского «диалектического и исторического материализма», который свёл марксову философию к немногим общим «основным чертам» и формулировкам, тем самым упростив, исказив и вульгаризировав его. Поначалу эта работа вылилась в серию журнальных статей, а затем главным образом в книгу «Марксистская философия», которая вышла в 1967 году[9] и после двух изданий была объявлена «ревизионистской», став жертвой перекинувшейся тогда и на ГДР ресталинизации Советского Союза, начавшейся после смещения Хрущёва Брежневым в 1964 г.[10]
В своей научной деятельности я занимался преимущественно фундаментальными проблемами философии и теории познания, поэтому углубление в более непосредственную и подробную теорию социализма и её критическое сравнение с общественной реальностью социализма ещё не занимало в моей работе сколько-нибудь значительного места. Только в 1970‑х годах я начал обращаться к этим вопросам, в связи с чем в моё поле зрения более плотно вошли и общественно-политические взгляды Сталина, и предопределённая ими советская модель социализма.
Одним из последствий пренебрежения этими вопросами стало то, что при оценке состояния социалистического общества в Советском Союзе и в ГДР, равно как и политики КПСС и СЕПГ, я занимал довольно противоречивую позицию, ещё недостаточно обдуманную теоретически.
