Поэтому она отошла.
Улыбка на лице Кэма исчезла, словно каким-то образом Лилит обидела его.
Если и так, она говорила себе, что ей все равно. Она не знала, почему он действовал так прямо, что имел в виду, поддерживая ее музыку.
Она подумала о Хлое Кинг – как груба та была с ней, говоря о выступлении. Это был единственный раз, когда Лилит играла на публике. Держа гитару, она поняла, что не хотела, чтобы этот раз был последним.
Это не значило, что они собирались организовывать группу. Они просто могли, как сказал Кэм, играть музыку.
– Что мне делать? – спросила она, чувствуя себя уязвимой. Ей не нравилось быть в чьей-либо власти – тем более Кэма.
Молча Кэм провел ее рукой вверх по грифу гитары. Его правая рука скользнула ее пальцами по струнам. Она покачнулась.
– Ты знаешь, что делать, – сказал Кэм.
– Не знаю. Я никогда… с другими людьми… Я…
– Просто начни играть, – сказал Кэм. – Куда бы ты ни отправилась, мы последуем за тобой.
Он кивнул Жану, который четыре раза ударил барабанными палочками, а Кэм схватил изящную зеленую бас-гитару Jaguar с винтажной модуляцией.
А затем, словно это было несложно, Лилит дала пальцам волю.
Ее гитара соединилась с ударами Жана Ра, словно сердцебиение. Скрипучие аккорды Кэма пронзали тяжелый ритм, словно гибрид Курта Кобейна и Джо Страммера.
Время от времени Жан касался небольшого черного синтезатора Moog, стоящего рядом с барабанной установкой. Аккорды синтезатора жужжали, как толстые и дружелюбные пчелы, а их вибрации находили безопасный приют в пробелах, оставленных другими инструментами.
Через какое-то время Кэм поднял руку. Лилит и Жан перестали играть. Все они чувствовали, что что-то нашли.
– Давайте перейдем к вокалу, – сказал Кэм.
– То есть вот прямо сейчас? – спросила Лилит. – Просто так?
– Просто так. – Кэм включил и проверил микрофон кончиком пальца, а затем направил его на Лилит и отступил назад. – Как насчет песни, которую ты исполняла вчера?
– «Изгой», – сказала Лилит, чувствуя, как учащенно бьется сердце. Она достала дневник, где были записаны все слова ее песен, но потом подумала о том дне, когда все возненавидели ее исполнение. Что она делала? Выступление перед кем-либо лишь принесет ей больше унижения.
Потом она подумала о том, что Айк Лигон будет петь ее песню перед всей школой.
– Я готова, – сказала она.
Кэм тихо произнес:
– Один, два, три, четыре. – И вместе с Жаном начал играть. Кэм сделал Лилит знак начинать петь.
Она не могла.
– Что не так? – спросил Кэм.
