Однако мне было не до восторгов. Розы я видела и прежде, а то, что тамплиер пренебрёг знаками моего внимания, заставило меня почувствовать себя уязвлённой. И вряд ли у меня было ласковое лицо, когда я выслушивала от его пажа всю эту чушь, что-де сэра Эдгара удержал глава комтурии[8]храмовников в Руане. А когда паж ушёл, я несколько минут металась по покою, даже прикрикнула на своих фрейлин, квохтавших, как наседки, над пышным цветком.
Особый восторг алая роза вызвала у молоденькой Клары Данвиль. Я даже дала ей пощёчину — и поделом. Одно из главных достоинств фрейлины — умение чувствовать состояние госпожи.
Клара приняла наказание безропотно, не посмев заплакать. Дочь нищего нормандского рыцаря, она была бесприданницей, обузой в многодетной семье, которая рада была сбыть её с рук в надежде, что при дворе Клара сможет найти мужа. Но эта добрая и глупая девка никому не могла отказать, и мужчинам не составляло труда обвести её вокруг пальца. С кем она только не спала, начиная от моего брата Роберта Глочестера и заканчивая последними конюхами. Видимо, Клара оказалась бесплодна, так как ни разу не обращалась за помощью к повитухам. Меня же хоть и раздражало её распутство, но я научилась использовать его в своих интересах. У Клары имелся просто дар выспрашивать у любовников их секреты, и все свои новости она непременно доносила мне. Поэтому я и держала эту распутницу при себе, даже несмотря на то что Клара хорошенькая — этакая кудрявая брюнеточка с завлекательными для мужчин родинками на щеке и у рта. А ведь обычно я не допускала в своё окружение красоток, дабы только дурнушки оттеняли мою красоту.
Вот именно Кларе я и приказала отправиться к комтурии тамплиеров и каким угодно способом раздобыть для меня сведения об Эдгаре Армстронге. Сама же я не собиралась сидеть и тосковать о нём и отправилась опробовать свою Молнию.
В Руане было полно гостей, съехавшихся на празднества. Среди них немало говорили о турнире, который король Генрих собирался провести в День святого Иллариона. И хоть церковь всячески выступала против столь жестоких и кровавых зрелищ, мой отец всегда умел ставить церковников на место, и турнир ожидался великолепный. Повсюду разъезжали герольды, и ко двору в Руан съехалось немало рыцарей и баронов. Их палатки и шатры образовали целый городок вокруг ристалища, оборудованного за городскими стенами.
Когда я подъехала туда, меня сразу окружили молодые воины, выражая своё восхищение и стремление сразиться во славу моей красоты. Я даже позабыла о досаде, вызванной пренебрежением крестоносца-сакса. Но всё испортил этот щенок Вермандуа. Увязался за мной, принялся болтать о своих отменных пластинчатых доспехах, о крепости своего коня, а под конец заявил, что если я не стану поласковее с ним, то он будет сражаться за Элионору Блуаскую. Ибо хоть сиськи у меня что надо, но я уже старая дева.
