Жакып меня зовут.
— Меня Виктор!
Сидевшие возле костра неторопливо, с достоинством, пожали ему руку. Из кустарника вышел еще один джигит с браунингом на плече.
«Подстраховались!» — подумал Виктор. Жакып понял его взгляд, заулыбался, тыча веткой в печенку.
— Нас местные инспекторы не любят.
— Из Киргизии? — спросил Виктор.
Кто-то кивнул. Один из чиновников сказал, оправдываясь;
— У нас леса мало: на юге — погранзона, на севере — перевыпасы… Где есть лес — там дичь. Что ж теперь одним казахам оленину есть? А ты из Алма-Аты?
Виктор кивнул, показывая, что эти проблемы его не касаются. Жакып что-то отрывисто сказал молодому браконьеру по-киргизски, и тот, расстелив брезентовую палатку, выложил на нее из переметной сумы лепешки, сахар, посуду.
— У тебя кружка есть? — спросили Виктора. Он пошарил рукой в рюкзаке, вынул черный котелок. — Садись ближе, обедать будем.
Качались вершины елей, журчал ручей, дымок поднимался над кострищем.
Сытная полусырая печень с горячим костным мозгом, чай с запахом мяты…
Когда после еды Виктор вытирал руки о сырую траву, сном показалось проведенное в городе время: будто и не спускался с гор. Он — травник, хозяин участка. Недавно похоронил друга. Киргизы, узнав, что Алик погиб, деликатно примолкли и вопросов не задавали: убившему — судья Бог и родственники убитого. Наверное, подумали о Викторе — убил, значит, была причина. Теперь, скрывается, но это его дело.
Виктор распространяться о подробностях тоже не стал. Допускал, что убийца может сидеть возле костра. Маловероятно, но… И это взаимное деликатное подозрение никого не оскорбляло, даже наоборот, вынуждало строже выбирать слова.
— Зимовать будешь? — спросил Жакып.
— Да, — Виктор прикурил от протянутой спички и выпустил струйку дыма в голубое небо.
— Один?
Он пожал плечами:
— Скорей всего один.
— Я к зиме, может быть, перевалю в Казахстан. Трехлинейку возьму с собой — самое лучшее оружие.
— Приходи, — кивнул Виктор. — Давно хотел поучиться настоящей охоте. — Стряхнул пепел с сигареты.
Видимо, Жакып ждал от него чего-то большего. Вздохнул:
— Тебе проще, ты здешний. А меня инспекция поймает — вздрючит на полную катушку.
— Могут! — согласился Виктор. — А ты не говори, что охотишься: заблудился и все. Сам о себе ничего не скажешь — я тоже промолчу.
Старик заулыбался беззубым ртом, показывая пенек единственного и очень длинного зуба:
— Русских казахи тоже не любят… Тебе с нами водиться надежней.
Виктор промолчал, сдержанно улыбнувшись одними глазами. Киргизы, не торопясь, но очень слаженно и быстро разобрали сумки, подвязали их к седлам. Два джигита подвели к старику коня, забросили старшего в седло, вложили в его руку плеть. Тот важно, по-атамански, махнул на прощание, и кони зарысили по тропе, к белым перевалам Иссыккульского хребта.
