— Макар Макарович! Тишкин умирает!
Макар Макарович поднял голову. Голова его была погружена в голубую шапку. Это ему шло — шапка закрывала лысый череп. Рот и нос закрывала маска. На желтом от йода пальце светилась капелька ликвора.
— Преднизолон струйно! — сказала Марина Васильевна. — Быстро!
Тело на изогнутой койке серело, губы теряли цвет.
— И что же Тишкин говорит?
— Говорит, что у него инфаркт и он будет писать жалобу.
— У Орлова пульса нет.
— А ригидность-то вроде только сошла… колите… а от Тишкина отойдите. Скорее успокоится.
— Шестьдесят на сорок… чуть пошло… очки потеют.
— Тянет, тянет! Синюха меньше… рискуем?
— Дышит. Вон кривая пошла. Комплекс есть!
— Все! Держит давление! А я сегодня плохо пункцию сделал. Все вам да вам даешь! Так разучусь.
— Все на комплименты рветесь?
— Идет. Держит давление.
— Ой, я не забуду! Вы тогда подбежали качать, а он, Ростов фамилия, да? Как испугался все равно и сам задышал! У меня руки трясутся, думала — все! А он сам задышал! А…
— Макар Макарович! Тишкину этому сделать чего?
— Кому? А? Ничего ему не надо делать! Все орет?
— Сюда рвется! Грозит, сейчас, мол, приедут два народных артиста, два генерала, два директора…
— Хватит, хватит! Тут не ковчег!
— …и всех нас уволят за то, что он больной, а его, мол, не лечат.
— А как мы с этим парнем! Живет! Сто на шестьдесят! Цианоза нету! А вы позовите, если что. Мы в кабинете. Вот! Рискнули, и пошло…
Макар Макарович читал стихи, доставая их из кармана:
Мир не окончен. Он почти не начат…
Кто здесь в толпе смеется? Кто заплачет
в смятенье набегающих минут?
Где губы те, что завтра позовут?..
— Макар Макарович! Еще новенький. Новенького из приемпокоя привели. А ваш Тишкин-то притих. Курить пошел. Мол, курю только «Кент»! Ничего! «Дымок» курит.
Макар Макарович ткнул желтым пальцем в историю болезни:
— Опять! «Руководитель коллектива»! Еще один! И опять «реактивное состояние»! У меня так взвод соберется реактивный. Возьму и этого себе. Даже любопытно. Зовите новенького!
Ввели «Буратино». В желтой пижаме. Нет, ей-богу, похож!
— А-а-а! Сколько лет, сколько зим! Теперь вы, значит, Смирнов? А тогда?
— Я бы хотел тет-на-тет, дорогой.
— По-мужски? Я с вами с утра натеткался. От докторов тайн нет.
— Вы же, надеюсь, понимаете ситуацию?
— В направлении написано, что вы собирались повеситься. Ситуация?
— Я настаиваю на беседе наедине!
— У Орлова давление падает. Я пойду, — встала Ирина Владимировна.
— А я зайду к Дементьеву.
