Не угадал Никон. Не запугал никого расправой с Нероновым. Скорее, напротив. Думал задуть огонёк, а раздул пламя. Грозный огонь вставал. Уже не только в Казанской церкви, а по всей Москве толковали, что в ересь совращён патриарх жид овином Арсеном и православных под проклятие Стоглавого собора вовлекает.
Как крестились досель, мало задумывались. Теперь, прежде чем осенить себя крестным знамением, каждый о перстах думал. Так сложишь пальцы — от патриарха проклятие. Этак — под проклятие Стоглава пошёл.
Страшно жить стало. Что-то нехорошее в летней жаре встало. По окрестным сёлам мор на скот пошёл. Умирая, кричали дико животные. Далеко их предсмертный рёв слышно было...
Аввакум этим летом вместе с костромским протопопом Данилой челобитную государю подал.
«О, благочестивый царю! — писали протопопы. — Откуда се привнедоша в твою державу?»
Алексей Михайлович челобитную Никону передал.
Долго Никон в раздумье над челобитной сидел. Понятно было: коли начался огонь, коли вырвался из рук, побежал по сухой траве, затаптывать надо скорее... Глупо и думать было, что испугаются протопопы, притихнут. Сам бы Никон не забоялся. Значит, всех вытаптывать придётся. Это понятно теперь патриарху было. О другом думал Никон. Сверлил в голове вопрос: откуда се привнедоша в твою державу? Не мог найти на него патриарх ответа.
Смял челобитную своими короткими пальцами Никон. Поздно думать. Пути назад нет.
— Григорий! — крикнул.
Протодьякон сразу вошёл. Словно из-под земли вырос.
— Что на Москве по церквям? — спросил Никон.
— В Казанской шумят маленько...— отвечал Григорий. — Протопоп опять поучение на паперти чел. Лишние слова говорил.
— А попы тамошни что? Чего первенство протопопу чужому дают? Пошто скромные такие стали?!
— Дак ведь боятся, владыко, что Неронов назад возвернётся... Осторожничают. Прихожане опять же за Неронова сильно стоят. Попробуй-ка отступись — без паствы останешься. И так уже ругаются некоторые, укоряют священников за высылку Неронова. А Анна Михайловна, к примеру, дак и напрямик сказала: дескать, больше не будет печаловаться о кормах для казанских священников. Молилися, молилися, говорит, да и вымолили отца Ивана вон...
— Так и сказала?
— Так и сказала, владыко...
Разрастался, разрастался огонь. Вытаптывать нужно было, пока не поздно. Сжал в кулаке челобитную Никон. Отшвырнул прочь.
— Не вернётся больше Неронов! — сказал он. — И с Аввакумом... Унять Аввакума надо. Сделай... Да ты и сам знаешь, чего делать...
