Едва мне удавалось справиться с уздечкой, как начинался черед подпруг. У меня никогда не хватало сил затянуть их как следует, и едва я ставила ногу в стремя, собираясь оказаться у лошади на спине, как оказывалась вместе с седлом у него под животом. Ведь хитрый мерин во время седловки еще и надувал свое пузо, чтобы не дать подпругам хоть сколько-нибудь себя стеснить.
Наконец я в седле, полумертвая от волнений и свекольно-красная от усилий. Минут десять цепочка лошадей, разминаясь, идет шагом, и Горизонт обманчиво спокоен. Но через десять минут начнется рысь, а затем мы пустим коней вскачь, и вот тогда… О, тогда меня ждут путешествия через сетку, отказ подняться в галоп после слабого посыла моих шенкелей, вылет в центр круга, образуемого нашей группой, несколько удалых толчков крупом – и я обнаруживаю себя на опилках манежа в непосредственной близости от недавно наваленной кучки навоза. Из последних сил сдерживая слезы, я вскакиваю и бросаюсь ловить Горизонта, победоносно рысящего по манежу. Он дает ухватить себя за уздечку и удержать на месте, но при моей попытке сесть в седло снова двигается вперед, и я, уже поставив одну ногу в стремя, никак не могу оттолкнуться второй, чтобы перекинуть ее по другую сторону лошади. Пару раз я беспомощно подпрыгиваю на одной ноге, а затем, изловчившись, повисаю у Горизонта на боку, вцепившись в обе луки седла. Еще чуть-чуть – и мои усилия будут вознаграждены…
– Группа, шагом!
Это знак того, что занятия закончены. Пытаться сесть в седло уже не имеет смысла – еще минут пять, и наших лошадей передадут другим всадникам. Так и не взгромоздившись на Горизонта, я сползаю на опилки и, не поднимая глаз, вожу его в поводу, пока новый наездник не приходит мне на смену. Вот эта девушка по имени Рита уже на манеже. От одного ее облика веет уверенностью в себе и умением подчинить себе лошадь. Приветливо, но властно потрепав Горизонта по шее, Рита легко взлетает в седло, и конь как шелковый подчиняется едва заметным посылам ее шенкелей. А мне предстоит глотать слезы в темноте конюшни и в раздевалке пить воду из-под крана, под которым после езды моют конские удила. Мой Горизонт и на сей раз остался непокоренным.
Однако, каждый раз с замиранием сердца приближаясь к Школе верховой езды при Центральном московском ипподроме, я твердо знаю, что по большому счету мне повезло. Ведь я попала в группу! Тогда, в восьмидесятые годы, мест, где учили верховой езде, было наперечет, а девчонок, помешанных на лошадях, гораздо больше, чем самих лошадей, и Школа при всем желании не могла предоставить место в седле всем желающим. Счастливчикам удавалось прибиться к группе, а несчастливчикам – часами ждать от сеанса до сеанса, пока в какой-нибудь группе не образуется свободное место; тогда и им перепадал шанс почувствовать себя всадниками. Так попала в группу и я. Приметила, у какого тренера какой сеанс частенько пропускает одна из учениц, и постоянно отиралась рядом. Меня стали брать на свободное место, и мало-помалу ученица-халявщица выбыла вообще, а мои птичьи права сменились гражданскими – я стала полноправным членом группы.
