– А вот и Ванна молодости, – сказал Карим. Его голос звучал как будто из другого мира.
Майя попыталась, но не сумела приоткрыть глаза.
– Я не могу, – прошептала она, не в силах противиться сну, – хватит с меня, я устала. Нет больше сил.
– Нет, так будут, – долетел откуда-то голос Карима. – Вы для того и прошли весь этот путь, чтоб у вас появились силы. Ну, давайте, Майя! – Она почувствовала, как он поднимает ее на ноги. – Всего один шаг! Неужели все зря? Вы должны стать моложе и сильнее ее – иначе вам с ней не справиться!
Этой последней мысли удалось-таки пробиться в ее голову, и Майя рывком поднялась. Однако веки разлепить не удавалось никак; женщина со вздохом привалилась к Кариму и продолжала погружаться в сон, уткнувшись в его плечо. А из глубин сна уже всплывало лицо Глафиры. Юная старуха победоносно улыбалась, и рука ее лежала на плече стоящего рядом Никиты.
Именно в этот момент Майя и потеряла опору под ногами. И практически в ту же секунду ее обожгло ледяной водой – женщина с головой погрузилась в Ванну молодости.
– Нет, вы меня туда просто столкнули, – тихо, почти без сил возмущалась Майя часом позже. В машине было тепло, и Карим отпаивал женщину коньяком, кроме того, она натянула на себя все теплые вещи, что нашлись в обоих рюкзаках, однако холод не проходил.
– Ну хорошо, столкнул. Но сам-то я прыгнул вместе с вами.
– А вы-то зачем? Хотите совсем мальчиком казаться?
– Нет, я – за компанию. Чтобы вам не обидно было мерзнуть одной.
Майя почувствовала, что наконец-то начала отогреваться, и сменила тон на более благосклонный:
– Карим, а уже заметно?.. Ну что, я теперь другая? Присмотритесь, пожалуйста!
– Пока еще рано присматриваться, – уклонился Карим. – Не думайте, что это действует мгновенно.
– А когда должно подействовать?
– Ну… через несколько часов. А скорее всего – к утру.
Майя успокоенно откинулась на сиденье. Значит, завтра с утра она будет счастливо любоваться в зеркале своим новым лицом. Пять лет – долой! А может, и все десять, кто ее знает, эту Ванну? Нет, лучше – двенадцать! Двадцатитрехлетняя, еще не знавшая ни беременности, ни родов, без растяжек на бедрах и дряблой кожи на животе; с глазами, радостно открытыми миру, и незашибленной душой… Еще способная призывно улыбаться мужчинам и без внутренней дрожи смотреть на старух; с длинными, живыми, не испорченными в парикмахерских волосами; бегущая по свету в обнимку с целой чередой радужных надежд… Майя счастливо засмеялась, и Карим, выруливавший на дорогу, удивленно скосил на нее глаза – это был первый естественный смех, услышанный им от этой женщины за три проведенных вместе дня.
