Нет ничего удивительного в том, что дочери Луизы, воспитанные в таком духе, предпочитали синагоге Вестминстерское аббатство. Что еще более необычно, Шарлотта, которая выросла в гораздо более ортодоксальной атмосфере во Франкфурте, скорее всего, испытывала те же склонности. Письма к ее сыну Лео показывают, что она часто посещала нееврейские церковные службы и учреждения. Она не видела причин, по которым не могла не принимать участия в делах англиканской церкви в качестве землевладелицы. В 1866 г. она присутствовала на проповеди епископа Оксфордского на освящении церкви в Актоне (возле Ганнерсбери), признавшись, что проповедь ее «буквально заворожила», хотя на нее произвела гораздо меньше впечатления проповедь епископа Лондонского по случаю освящения церкви в Илинге. В последнем она была не одинока: жена Майера Юлиана проявляла столь пристальный интерес к делам одного прихода неподалеку от поместья Ментмор, что вынудила приходского священника подать в отставку[9]. Кроме того, Шарлотту привлекал модный мир англокатоликов; она посетила (на протяжении всего одного года) католический базар, освящение Дома сестер-назаретанок архиепископом Мэннингом, службу в часовне кармелиток в Кенсингтоне и еще одну — в Доме сестер милосердия. В каждом случае ее приглашали приятельницы-католички: леди Лотиан и леди Линдхерст.
Шарлотта постоянно сравнивала то, что она видела, с аналогичными иудейскими мероприятиями, и, хотя сравнения не всегда оказывались неблагоприятными по отношению к ее единоверцам, она часто относилась к ним довольно критически. Так, посетив награждение лучших выпускников в «Бесплатной еврейской школе», она была «болезненно поражена контрастом между теми, кто награждал еврейских детей, и прелатами, меценатами, друзьями и гостями, которые присутствовали на сходном мероприятии в [католической] благотворительной организации… Доктор Адлер [возможно, сын главного раввина Германн, первосвященник Бэйсуотерской синагоги], произнеся несколько слов, поспешил прочь, как будто в здании свирепствовала чума, а м-р Грин [раввин А. Л. Грин из Центральной синагоги, также ведавший социальным обеспечением школы] сбежал через боковую дверь, не сказав никому ни слова… Не было ни единого гостя, ни мужчины, ни женщины; большой зал был заставлен пустыми стульями, и мне было так неловко занимать обширное пространство, что я вынуждена была удалиться в угол рядом с классом пения… Что бы ни говорили о коленопреклоненных и показательно-пышных церемониях католиков, их дела, их добрые дела благородны и возвышенны, а среди нас в самом деле не хватает сердечности».
