Краузе почувствовал, как его лицо стянуло стылым холодом, который не имел отношение к внешнему морозу. Неясно было, откуда красные взяли такое подкрепленье… Откуда столько?! Впрочем, какая разница? Конвою — конец. Такое количество народа им не удержать и десять минут. Все. Задание окончено. Теперь надо было действовать по уму. Больше ни одного выстрела. Сворачивать позицию, огибать вершину скалы, спускаться с той стороны, и уходить в лес, куда подальше. Все, в крепости уже мертвы. Но у него еще был шанс. Тут главное все сделать тихо.
По уму, надо бы так, да…
Краузе вздохнул, поймал в прицел спину ближайшего всадника, и спустил курок. Тулуп на спине кавалериста лопнул, будто его развалило ударом кнута, всадник свалился с лошади. Дернул затвор, выцелил следующего, и попал тому куда-то в крестец, — пуля прошила и всадника и лошадь, — черный конь взвился на дыбы, и оба рухнули в снег темной кляксой. Тот кавалерист, что шел там внизу, рядом с убитым, развернулся в седле, поймал взглядом скалу, и что-то закричал. Краузе успел хорошо углядеть его лицо в оптический прицел, — инородец, с тонкими восточными чертами, и поднятыми крыльями носа, похожий на коршуна. Слишком сообразительный… Жаль, в винтовке вышли патроны.
Краузе оторвался от прицела, и открыв затвор начал торопливо вставлять конусы патронов в винтовку. Восточный всадник внизу, тем временем привлек внимание часть других кавалеристов. Основная часть шла к крепости. А несколько десятков развернулись к скале. Хватит и там, и здесь. Но все же он оттянул на себя сколько смог. Захлопнул затвор. У поклонников жены намечался праздник. Сегодня она овдовеет. Хотелось верить, что не пропадет. Слишком красивая, чтоб её жизнь устроилась плохо. Только бы не попался на пути какой скот. И все же… жаль. Хотелось увидеть её, сказать что-то доброе. Что-то… нежное. Он никогда не был мастаком в таких делах. А сейчас, наверно бы смог… Смешные сожаления о упущенном.
Краузе вставил винтовку в плечо. Сосредоточимся на том, что в его силах. Например, успеть найти и поблагодарить восточного красавчика-коршуна.
Отыскать гнездо снайпера — к несчастью.
Сообразительность наказуема.
Медлявский приложился к карабину, и выстрелил. Однако, красный поганец, в которого он целил, успел умыкнуть свое тело за толстенный кедр. Стволы на склоне были настолько необъятные, что задерживали пули. Штабс-капитан сам спрятался за частокол, чтобы передернуть затвор, а когда вновь высунулся… Казалось, что он попал в другой мир. Лес буквально вспыхнул ружейным огнем! Выстрели затрещали, будто густая вязанка хвороста, в раскочегаренном костре. Одновременно лез заполнился отчаянными паническими криками, лошадиным ржанием, и другими людскими голосами — полными горячечным азартом кавалеристов, которые ломали противника.
