— Спасибо, прапорщик, — Гущин сидя у буржуйки, обхватил ладонями протянутую Эфроном кружку, перенимая её тепло. Подул, покачал кружку чуть выстуживая. Осторожно отхлебнул, оберегая зубы.
Медлявский, меж тем, расположился на топчане, поближе к керосинке, повозился со своим походным мешком, извлек оттуда книжицу, достал карандаш, и начал что-то заносить скорописью на бумагу.
— Опять пишете свои мэмуары, — поинтересовался Гущин, иронически налегая на «э».
— Как видите, — коротко подтвердил Медлявский.
— Зряшное дело, — бросил Гущин, баюкая свою кружку.
— Почему, позвольте? — Медлявский на миг оторвался от дневника.
— Потому что, если мы победим, — вам никогда не позволят это опубликовать. А если те победят, — ваш дневник целиком вошьют вам в дело. А Избранные места зачитают по приговору.
— Ну, с таким настроением вообще нечего не нужно делать, — улыбнулся Медлявский. — Ляг, да помирай. Он снова заскрипел карандашом. — Черт, совсем рук не чувствую, рву бумагу…
Загремела откатываясь дверь, и в вагон снова ворвался наружный холод. Все обернулись на вход. Там, у входа, стоял штабс-капитан Гиммер, рядом — представительный полковник, и еще пара офицеров.
— Прошу, господин полковник, — Гиммер отошел в сторону, пропуская старшего по званию.
В вагоне все встали с мест, отставляя кружки и прочие вещи. Краузе толкнул Жемчужина, и подхорунжий выскочил из-под шубы, сонно щуря глаза, и оправляя «ермаковку».
— Господа, помогите подполковнику, — Распорядился Гиммер.
— Позвольте, ваше высокоблагородие! — Краузе подскочил ко входу, и протянул подполковнику руку.
— Благодарю… прапорщик, — кивнул подполковник, после того как Краузе втащил его внутрь. Следом залезли штабс-капитан Гиммер, и двое офицеров, — оба в звании прапорщиков. Форма последних, красные шаровары и верха папах, портупея белой кожи, — показывали на принадлежность к конвою Верховного.
— Вольно, господа. Вольно, — отмахнул рукой подполковник. На лице у него были доминантами три круга, — круглое лицо, с водруженными на нос круглыми очками. Он остановился, оглядел присутствующих. — Господа-офицеры, — наконец снова заговорил он. — Для вас есть приказ. Исходит он, с самого верха. — Подполковник со значением ткнул пальцем в закопченный потолок вагона — Достаточно сказать, что меня о нем информировал сам генерал-лейтенант Занкевич. Как вы знаете, господа, в данный момент обстановка складывается для нас самым неблагоприятным образом. Движение по дороге блокировано. Несколько станций захвачено крупными силами противника. Неприятностей добавляют и деликатные отношения с союзниками. Нет сомнений, что мы преодолеем эти трудности, и отведя войска сможем закрепиться на новых рубежах. С тем, чтоб с наступлением тепла снова повести наступление на красных… Однако, в данный момент, нам нужно думать о отступлении, и сохранении вверенных нам государственных ценностей.
