– Да, сэр. – Я тону.
– Вы же хотите доказать правоту кадета – лётного инструктора Вольффа, не так ли? – шёпотом спрашивает Дженкс, наклоняясь ближе ко мне. – Что вас можно обучить? – Его голос доносится приглушённо и как будто бы издалека. Мои друзья рядом со мной, но я в жизни не чувствовала себя более одинокой.
– Да, сэр. – Я закрываюсь. Испаряюсь.
– Что ж, в таком случае давайте проверим, не станет ли завтра тем самым днём, когда вы, наконец, осознаете, насколько кардинально вы не вписываетесь в ряды этих славных пилотов. Краткого взгляда будет достаточно, – Дженкс обходит меня кругом, – чтобы высветить все ваши недостатки.
ЧЕРНОТА.
– Да, сэр, – мой голос доносится откуда- то ещё, словно бы извне.
Когда наша беседа заканчивается, вся группа отдаёт Дженксу честь, и он, не сказав более ни единого слова, лишь довольно вздохнув, идёт дальше. Сперва я вижу перед собой Марию. Она словно материализуется передо мной из ниоткуда.
– ...в порядке? Дэнверс? Ты в порядке? – Её лицо кажется размытым, а голос доносится будто издалека. Бьянки крепко держит меня за руку, и мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, что он, на самом деле, поддерживает меня на ногах. Дель Орбе и Пьерр с обеспокоенным видом маячат на заднем плане, раздражённые тем обстоятельством, что никак не могут мне помочь.
– Почему он меня ненавидит? – спрашиваю я.
Я чувствую в своём голосе печаль и гнев, я слышу в нём признание поражения, боль и безнадёжность, я чувствую, как замешательство разливается у меня в груди, берёт за горло и протискивается наверх.
– Потому что ты самая лучшая, – говорит Дель Орбе. Я слышу в его голосе раздражение. Мы все поворачиваемся. Он качает головой и не может устоять на месте.
– Но разве он не хочет, чтобы все стали лучшими? – спрашиваю я. Я просто ненавижу то, как легко Дженксу удаётся добраться до меня.
– Ага, он позволит нам быть великими до тех пор, пока мы ведём себя в точности как он, – с горечью отвечает Пьерр.
– Дженкс был «Громовой птицей». Он был боевым пилотом. В своём классе он был тобой. Как он вообще должен по-прежнему испытывать гордость от принадлежности к суперэксклюзивному клубу, если теперь ему кажется, что в него стали принимать кого ни попадя? – рассудительно спрашивает Мария.
– Я готов поспорить, что в некой извращённой мере он верит, что защищает священность своего звания, – говорит Бьянки.
– И вот тогда-то они и начинают говорить такие вещи, как... – Дель Орбе задумывается. – У тебя прирождённый талант.
