Бросив повода и опершись на копье, величаво стоял он среди площади.
Трубы гремели, герольды вызывали охотников, но сила рыцаря ужасала, никто не являлся.
Все дамы, все зрители восклицали: "Отдать Упгерну награду, отдать лучшему, храбрейшему!"
- Отворите! - закричал неизвестный рыцарь, приближаясь, - и в то же мгновение, не дожидаясь, покуда отворят решетку, он сжал в шпорах коня и стрелой перелетел через нее.
Хвост разом осаженного коня лег на землю, по рыцарь не шевельнулся в седле, только перья со шлема раскатились по плечам и снова вспрянули от удара. Минуту стоял он как вкопанный, слегка поигрывая поводами, как будто желая осмотреться и дать разглядеть себя, и потом тихо, манежным шагом поехал кругом ристалища, приветствуя собрание склонением головы. Наличник его был опущен, щит без герба, латы вороненые с золотою насечкою. Огненный цветом и ходом конь его храпел и фыркал и весь был на ветре, как будто ступал по облаку пыли, взвеваемой его ногами.
- Какой статный мужчина! - сказала, прищуриваясь, фрейлейн Луиза фон Клокен брату своему, когда неизвестный проезжал мимо.
- Какой жеребец! - воскликнул ее брат, - во всех статях, - даже и хвост трубою. Это картина - не конь. Крестец - хоть спи на нем, ноги тоньше, нежели у италиянца Бренчелли... и пусть меня расстреляют горохом, если он танцует не лучше фогта Тулейна... только что не говорит.
- Эту привилегию имеют только ослы, - с досадою подхватил Тулейн, который по случаю сидел сзади.
- Это я вижу теперь, - смеючись отвечал фон Кло-кен. - Но кто этот неизвестный удалец?
- Это Доннербац! - отвечали многие голоса.
- Неужели он так скоро успел просушить свою голову? Я оставил его за шестою бутылкою венгерского на завтраке у ратсгера Лида.
Между тем рыцарь подъехал к гермейстеру, склонил копье, низко-низко поклонился Минне - и вдруг поднял на дыбы коня своего, метнул его вправо и во весь опор поскакал к Унгерну. Все ахнули, боясь удара, но оп сразу и так близко осадил коня, что мундштук звукнул о мундштук...
- Что это значит? - с досадою произнес Унгерн, изумленный такою дерзостью.
- Если рыцарь хочет взять у меня урок в геральдике, - насмешливо отвечал неизвестный, - то брошенная перчатка значит вызов на бой.
- Рыцарь, я уже давно этою указкою выездил шпоры, и от ней не один терял стремена!
- Унгерн! мы съехались не хвалиться подвигами, а их совершать. Я вызываю тебя на смертный поединок.
- Ха! ха! ха! Ты меня вызываешь на смертный бой... Нет, брат, это уж чересчур потешно!
