Боюсь, я также не соглашусь с тем, что дом Стромболи — это театр. Даже в моей консервативной интерпретации, «представление» происходит за пределами дома как минимум дважды. Весь рассказ является театром, и здесь нет проскениума, который мы можем увидеть.
Мэтт: Я предпочитаю считать упоминания «малышки Марии» недвусмысленными намёками на то, что Стромболи манипулирует ею фигурально, также, как и рассказчиком и, предположительно, многими другими. А Дзанни, который «бежал всю дорогу», я воспринимаю просто как позёрство Стромболи, демонстрирующего рассказчику, что он всё ещё искуснее его.
Ключевой вопрос — это насколько состоятельна теория об Антонио, как кукловода для всех, кроме рассказчика. Это представляется весьма вероятным, учитывая совпадение имён с «нашим» Саргом и ярлыком «прислуги за всё». (Конечно, интерес к искусству кукольника нельзя считать убедительным доказательством: настоящий человек, работающий на Стромболи, питал бы такой же интерес либо знал столько же.) Аргументы и Мэтта, и Стива полагаются на информацию, что контролировать можно пять, а не шесть кукол. Однако, мне не очень нравится такая интерпретация по паре причин:
• Рассказчик либо не замечает, что Стромболи и Мария являются марионетками, проведя с ними несколько дней (в то время как природа Лили видна ему уже через пару минут), либо замечает и решает не говорить об этом нам. Почему бы ему не поступить так?
• Антонио нужно было бы контролировать Стромболи в течение нескольких долгих занятий, во время которых Антонио управлял бы Стромболи, управлявшим тремя другими марионетками. Это проявление немалой выносливости/мастерства.
• Мы знаем, что Стромболи и его жена могут есть и пить — то, что марионетки могут это делать, не отрицается, но подобное кажется маловероятным, учитывая то, что нам известно об их устройстве. (Кракелюры предполагают краску по дереву или чему-то подобному; если рука Дзанни — «ласт», она едва ли будет достаточно подвижна для принятия пищи.)
• По-прежнему нет удовлетворительного объяснения кажущегося автономным статусу Лили.
• Прежде всего, это приводит к тому, что обесценивает для меня рассказ. Если Стромболи ненастоящий, то он и не совершал измены, которую, как я считаю, он совершил, а эмоциональная сила рассказа ослабляется. В таком случае последние слова Дзанни являются не верхушкой айсберга подавленных эмоций, а просто чем-то, зачитанным по бумажке. Подобное прочтение противоречит самому рассказу. Более того, я
